"Да уж, при дворе таких не встретишь", — мысленно вздохнула она, не забыв добавить, что Гиацинт, безусловно, исключение, но брат Амариллис — явление особого порядка. Кстати, они теперь казались гораздо более похожи с сестрой, чем Виола ожидала вначале, насколько вообще могли быть похожи очень высокий мужчина совершенно южно-американского типа и хрупкая (особенно по сравнению с ним) европейская девушка.
Кроме абсолютно одинаковых родинок, в чертах сквозило что-то родственное, улыбка, жесты… Но по цвету брат и сестра совсем разные, и волосы у Натала прямые, густые, с отблеском воронова крыла. А черты лица крупные, открытые — ни малейшего выражения хитрости и лукавства.
"В отличие от его ближайшего окружения", — подумала Виола минимум о двоих присутствующих в комнате.
Весёлые жгуче-чёрные глаза "бразильца" остановились на ней.
— Слушай, граф, что за подружка с тобой? О-очень милая мордашка!
Гиацинт шутя стукнул его кулаком в грудь:
— Ты одичал в своих джунглях, Натал. Это моя жена! Виола, познакомься с… моим давним знакомым… Буквально, виделись пару раз и то случайно, и я никогда не рискнул бы тебе представить столь неизвестную мне личность, но…
Брат Амариллис безапелляционно отодвинул его в сторону и сделал шаг к Виоле.
— Натал Кливи`.
— Виола Ориенталь.
Он поцеловал руку графини и, не отпуская её пальчиков, обернулся к Гиацинту:
— Слушай, ну почему тебе так везёт? Старик, это нечестно. Самая красивая жена на свете — так обязательно у тебя.
Гиацинт успокоил его простым объяснением:
— Так получилось. Зато, самая красивая сестра — у тебя.
— Махнем не глядя, — с энтузиазмом предложил Натал.
— Я согласна! — тут же поддержала игру Виола.
Граф искоса глянул на неё и изобразил тяжкое раздумье:
— М-мм, я не знаю…
— Только попробуй, — предупредила Амариллис. — Я вылью тебе на голову кипящий кофе.
— Бразильский? — заинтересовался Гиацинт.
— Да, "трофейный", Натал привёз.
— Тогда не надо. Жалко кофе.
Виола ласково сказала:
— А я помогу ей сварить новый. Для тех же целей…
— Я передумал, — Натал осторожно крутанул Виолу за кончики пальцев, так, что сделав танцевальное па, она переместилась к мужу. И поклонился, отпуская: — Пусть каждый останется при своём. В целях безопасности.
Все уселись на диван, Амариллис подала им кофе с пирожными, и они условно "отметили" встречу.
— Это только начало, — серьёзно предупредил Натал. — Вечером после спектакля банкет в вашу честь. За счёт театра, разумеется.
— То есть, за твой счёт, — смеясь, уточнила Виола.
— Ну, за мой, — легко согласился он.
— Так весь миллион и потратишь сразу.
— И не жалко!
Потом в дверь взволнованно постучали.
— Открыто!
В проём заглянул мужчина в спецовке, работник сцены:
— Амариллис, ты здесь! Спустись в зал на минутку!
Актриса удивлённо поставила чашку и вышла из комнаты, прикрыв дверь. Она отсутствовала минут десять, потом влетела в дверь, вся красная от возмущения.
— Конец света! Как они смеют вмешиваться в наши дела! — задыхаясь, выпалила она. — С каких пор полиция срывает спектакли без всяких причин, просто им так захотелось!? Кошмар…
Амариллис в изнеможении упала в кресло.
.
[1] в Италии детективы издаются традиционно в жёлтых блестящих обложках и называются “джялло” (от giallo — жёлтый (ит.))
27.
— Что случилось? — спросила Виола. Обеспокоенные взгляды мужчин подтвердили вопрос.
— Что случилось? — раздражённо переспросила Амариллис. — Ничего особенного, просто наш спектакль сегодня не пойдёт. Половина труппы сидит в полиции!
Натал нахмурил брови:
— Почему? Что они натворили?
— Объясни всё по порядку, — приказал Гиацинт.
Амариллис слегка успокоилась и доложила новости:
— Мэтр только что вернулся. Он ездил в полицию выяснить обстановку. Пятерых наших ребят: Триллиума, Париса, Горицвета и ещё двоих местных, бутафора и осветителя, угораздило пойти в ресторан на Площади Синьории. Там была крупная драка, всё перебили, и посуду, и зеркала, и окна.
Нагрянула полиция. Наши балбесы абсолютно ни при чём, но забрали вообще всех, кого застали в ресторане. Сообщили в театр. Мэтр Жасмин поехал, удостоверил их личности, а эти шакалы из полиции говорят: "Задержим всех до выяснения обстоятельств". То есть, до завтра! А вечером кто играть будет?
Натал в раздумье потёр подбородок:
— Мда… Главное, вовремя. А выкупить их под залог нельзя?
— Их же ни в чём не обвиняют! И выяснять там нечего! Просто захотелось подержать людей сутки в полиции, а завтра выпустят, — сердито объяснила сестра.
— Значит, придётся отменить спектакль? — огорчилась Виола.
— Ха! Если б можно было! — Амариллис нервно засмеялась: — В зале будет сам великий герцог, оперетту отменять нельзя, это почти международный скандал. И потом, такой шанс, чтобы нас увидели правящие круги Флоренции… Я всегда знала, что Парис — идиот! — подытожила Амариллис. — Попасть в полицию в такую минуту! У него же главная мужская роль. Болван!
Амариллис расстроено отвернулась к окну. Миг спустя, она встала и пристально посмотрела на Гиацинта. Он не поднимал глаз:
— Брось меня гипнотизировать, всё равно бесполезно. Я уже догадался, насколько ты огорчена, но…
— Ты единственный, кто может нас спасти, — сказала актриса. — И ты отказываешься?
Гиацинт скрипнул зубами и молчал. Натал внимательно посмотрел на друга:
— Ты нам сейчас просто подарок судьбы. В чём дело?
— Не понимаешь? — тихо сказал Гиацинт. — Придут наши дорогие родители, ну, и герцог, и герцогиня Тосканские тоже. Они, если увидят меня, поднимут такой крик — театр рухнет. Вам хуже будет.
— Если они будут кричать "Браво!" — то Бог с ним, пусть рушится, — попробовал успокоить его Натал.
Но Гиацинту было не до шуток. Виола прекрасно понимала, что если её муж согласится играть в оперетте, а её мамочке, не дай Бог, придёт в голову закатить сцену разбирательства по этому поводу, то светской беседы ждать напрасно.
Ясно же, Гиацинт будет всерьёз защищать право на такие знакомства и занятия, которые он сам считает для себя подходящими. Матиола тем более не постесняется высказать свои претензии к его "двойной жизни", а также далеко идущие предположения о семейной честности графа в будущем, и всё пойдет прахом. Если вспыхнет скандал, им придётся уехать, порвутся отношения с Георгинами, погибнет с таким трудом налаженный мир между упрямой маркизой и её зятем, не менее упрямым.
Всё это молнией сверкнуло перед мысленным взором Виолетты и она сказала:
— Ты ведь можешь помочь, я знаю. Если мама хоть слово скажет, я сама с ней разберусь.
Гиацинт невесело усмехнулся:
— Это невозможно. Представляешь, какой будет скандал?
— Она представляет! — вмешалась Амариллис. — Но скандал будет в любом случае: и если пойдет спектакль, и если отменим.
— Дурацкая ситуация! — разозлился Гиацинт. — Как в оперетте. Вы это нарочно придумали!
Амариллис вспыхнула:
— Да как ты можешь!..
— Поклянись, что не подстроили!
— Что??! Да я…
— Тихо, — Натал поднял руку, как судья на ринге, требуя успокоиться. Амариллис открыла рот и собиралась заорать по-настоящему, но брат перебил её, обернувшись к Гиацинту:
— Она могла, правда. Тихо, кому сказал! С утра время было, и ради тебя, сам понимаешь, она могла додуматься до чего угодно. Но я бы знал. Это финансовый вопрос: мэтр не согласится ломать комедию, не переговорив со мной. Клянусь, это не нарочно. Так получилось.