Клубок из трёх тел катился вниз по склону. Перед глазами этих троих плясало голубое небо и солнечные зайчики.
— Та-ак, господа… Развлекаемся! — послышался строгий голос у них над головами.
Перекатившись словно резиновый мячик, Гиацинт первым встал на ноги и подал руку друзьям. Перед ними, осуждающе качая головами, стояли мэтр Жасмин и герцог Провансальский.
— Мы просто играем, папа, — невинно, с интонацией расшалившегося ребёнка пояснил Гиацинт.
— Это я вижу, — кивнул герцог. — Полюбуйтесь на своих воспитанников, мэтр!
Жасмин изучающе смерил их взглядом:
— Хороши! Его сиятельство граф Ориенталь… Финансовый директор театра, бразильский коммерсант… И ты!… — добавил он Парису. — Ведущий артист… Проявлял бы такую резвость на сцене, цены б тебе не было. Мда… цвет нашей молодёжи! — Жасмин пожал плечами: — Эти — ладно, но, Натал, тебе же тридцать!
— Тридцать один, — Натал стряхнул сухую траву с рубашки. — Но, мэтр, годы это не возраст. Вы сами неоднократно говорили…
Главный режиссёр сдержал улыбку:
— Вижу, я был прав.
— Вы всегда правы, мэтр. И необычайно прозорливы!
— Ваше сиятельство… Чем ты их достал? — вполголоса спросил сына герцог, безошибочно определив зачинщика свалки. — За что сражались?
— За честь Юга! — граф гордо тряхнул головой.
— О, Господи, — его отец возвёл глаза к небу. — Господи! — нахмурившись повторил он. — Взгляните, мэтр! Видимо на них так действует свежий воздух и простор. Эти тоже…
Все посмотрели по направлению, куда указывал герцог. Над каменной аркой Фьезоланских ворот, на их верхнем краю улеглись Виола и Амариллис, нежась на солнышке, точно две разноцветные кошки.
— Мадам графиня и ведущая актриса "Комеди` Франсез", — лукаво передразнил Парис.
Герцог вздохнул:
— Чего тогда требовать от мальчишек…
.
[1] церковь Святого Креста (ит.)
[2] Триллиум (Trillium) насчитывает около тридцати видов, в том числе (Trillium grandiflorum) с крупными белыми цветками
[3] “Федра” — трагедия Расина, по трагедии Еврипида “Ипполит”, написанной в 428 г. до н.э. Мэтру Жасмину наверняка хотелось произнести её название как “Эфедру”, по названию хвойного растения. Вообще удивительно, как это они сказали Ипполит, а не Эвкалипт, вероятно, из уважения к древности произведения.
[4] “дольче фарэ ниенти” — сладостное ничегонеделание (ит.)
40.
*****
Амариллис и Виола не видели предыдущей сцены. Они рассматривали Фьезоле с высоты птичьего полёта и любовались полукругом амфитеатра, зубчатой серой башней колокольни собора, кипарисами и зелёными полями вокруг. Рассказывали друг дружке истории из своей жизни, упирая на подробности знакомства с Гиацинтом.
— Амариллис, можно я спрошу у тебя одну личную вещь, — несмело начала Виола.
— О нём? — не удивилась актриса.
— Да…
— Были ли мы любовниками?
— Да ну тебя! — отмахнулась Виола и чуть не упала с узкой кромки ворот.
— Осторожней! — удержала её Амариллис.
— Спасибо. Нет, не об этом. Я знаю, что не были. Я хотела спросить, почему?
Амариллис звонко расхохоталась:
— Нет, я тебя обожаю! Виолетта, ты — это что-то! Где такие растут?
— В Неаполе, — скромно сказала Виола. Она села на край ворот, опустив ноги. — Но мой папа гасконский маркиз.
— Тогда всё ясно, — понимающе закатила глаза Амариллис. Актриса продолжала "загорать" лёжа и жмурилась на солнце.— Кроме всего, ты ещё и одной крови с этим чудовищем, я имею в виду нашего общего друга…
— Я понимаю.
Амариллис потянулась:
— Это он сказал, что я ему только любимая подруга детства?
— А то кто же. Что, не правда? — удивилась Виола.
— Правда, — успокоила Амариллис. — Тебе он бы сказал, если что…
Виола задумчиво смотрела на новую подругу:
— Мне кажется, я тебя знаю много лет, будто свою сестру.
— Мне тоже. Но это как раз не удивительно. Я тебя действительно знаю три года, хотя мы не знакомились лично.
— По рассказам Гиацинта?
— И да, и нет! По его молчанию, когда я спрашивала, как ты выглядишь, и что он о тебе думает. Я сразу поняла тогда, что дело очень серьёзное.
— Амариллис, вы же много лет вместе, и он тебя любит, правда?
— Меня? Обожает! — уверенно заявила актриса. — Ясно, и я его очень люблю…
— Тогда почему вы не поженились? Я очень хочу это понять. Ты ведь ему подходишь больше меня.
Амариллис категорически заявила, пожав плечами:
— Глупости. Это совершенно невозможно. Мы слишком похожи.
— Но это ведь хорошо, — удивилась Виола. — Вы понимаете друг друга.
— А вы не понимаете?
Графиня тяжко вздохнула:
— Конечно, я стараюсь, но тебя он встретил раньше.
— Ну и что? Он ждал тебя. — Амариллис тоже села на краю ворот, беззаботно качая ножкой в сандалии. — Хочешь знать истинную причину?
Виола решительно кивнула. Амариллис показала через плечо:
— Оглянись, только осторожно, не слети вниз. Ты их видишь?
Виола поискала глазами два заметных ярких пятна: мужские рубашки белоснежную и ярко-красную. Гиацинт и Натал внизу тоже вероятно беседовали о жизни.
— Вижу.
Амариллис вздохнула ещё грустнее:
— Ну, вот она, причина.
— Натал? Разве он был против?
— Он всегда был исключительно "за" наш союз. Мой брат — золото, и Гиацинт его лучший друг. Он не мог быть против. Но я познакомила их слишком поздно, вернее, они обошлись без меня. И оказалось, Гиацинту старший брат нужен никак не меньше, чем мне.
Мы так тройкой везде и ходили. Нат в те годы носил чёрную итальянскую шляпу с широченными полями, вылитый гангстер, блеск! В театре его из-за нас прозвали "Шарманщик с двумя обезьянками". Из зависти, исключительно! И, за глаза, конечно. Он на прозвище обижался, а мы, то есть "обезьяны", совершенно нет.
Актриса засмеялась, вспомнив о прошлом, потом снова стала серьёзной, немного грустной.
— Ну вот, мы долго жили вместе, и я могла сравнить своё отношение к обоим. И оно оказалось одинаковым. Правда, Гиацинт сообразил первым, что я ему больше сестра, чем подружка. А если обещаешь не упасть, то я, так и быть, открою тебе самую страшную тайну нашей с ним дружбы.
Амариллис выдержала паузу, наблюдая, как Виола крепче вцепилась в камни, показывая, что готова слушать. Амариллис по-доброму снисходительно усмехнулась, действительно похоже на то, как умел граф, и сказала:
— Он бросил театр не потому, что встретил тебя (тебя он встретил раньше). А потому, что Натал уехал в Бразилию. Равновесие нарушилось. — Амариллис вздохнула, признавая поражение: — Я одна, как видишь, не смогла его удержать. А ты одна — смогла. Да ещё при дворе!
— А ты? Ты ведь любила его…
— И сейчас люблю, — удивлённо возразила Амариллис. — У любви не бывает прошедшего времени, она вечна! Если это не глупое увлечение, разумеется. — Потом постаралась объяснить: — Мы действительно слишком похожи. Мне стало всё больше казаться, что у меня два брата: Натал — старший, и мы с Гиацинтом — близнецы. Правда, они, мужчины, разумеется, уверены, что близнецы — они, а я, так, младшенькая!
Она засмеялась. И твердо добавила, как высший закон:
— Родственникам нельзя жениться. Хоть по крови, хоть по характеру. Он так всегда считал. И я это тоже, наконец, поняла. Особенно, когда познакомилась с тобой. Ты точно его половина, я а только копия.
— Интересно… — протянула Виола. — Но ведь и мы с ним похожи.
— Но я — больше! — гордо заявила актриса. — Мы были бы жуткой супружеской парой: я сама дикая, но граф — просто неуправляемый! Кто бы у нас мог родиться?
— О, пожалуй, ты права. Но "неуправляемый"… — Виола лукаво стрельнула глазами: — Не преуменьшай своей власти: смотря как управлять.
Амариллис торжествующе кивнула: