— А ты там будешь играть?
Гиацинт встал, стряхивая пылинки со светлого с лиловым шитьём камзола:
— Не знаю. Сейчас будет "акт второй". Если уломаю режиссёра — буду. Вы собирайтесь, начало в пять. — От дверей он оглянулся: — И прошу вас ехать всем вместе…
Договорившись с Джордано и Розанчиком, чтобы не бросали родителей, Гиацинт забрал Виолу с собой. Вместе с обоими Кливи`, братом и сестрой, они сели в экипаж и скоро прибыли в театр. На удивление, "студента" — постоянного сопровождающего Амариллис, нигде не было видно.
57.
*****
Акт второй великой драмы "Страсти по Гиацинту" разыгрался в кабинете главного режиссёра. Мэтр действительно "обрадовался", узнав, что граф собирается играть сегодня вечером тётушку Ежевику.
Милый смешной водевиль "Влюблённый садовник" шёл бесчисленное количество раз и давал всегда полные сборы. Его любили все, показывали чаще всего как дневной спектакль, потому что он подходил детям. И привилегия играть роль вредной старушки, терроризирующей весь Сад, принадлежала лично самому мэтру Жасмину. По крайней мере, в "Комеди` Франсез". Это небольшая, но самая смешная роль во всём водевиле. Гиацинт на пару с помощником режиссёра Триллиумом дрались за неё изо всех сил. У них с Жасмином шла по этому поводу бесконечная борьба.
Мэтр рьяно восставал против исполнения Гиацинтом этой роли. Он утверждал, что в исполнении графа это не комедия, а злая сатира. Мол, бойкая старушенция, которая без устали гоняет всех по сцене, сильно смахивает на него самого — режиссёра, когда он ведёт репетиции. На это граф невозмутимо отвечал, что со стороны, конечно, виднее и тем более, если режиссёр играет такую роль в жизни, то пусть не будет тираном и даст на сцене порезвиться другим.
Публике роль комической тётушки нравилась одинаково в любом исполнении, поскольку она просто-таки "золотая", и любой хороший актёр, любящий импровизировать и даже хулиганить на сцене, играл её превосходно. Поэтому "тяжба о Ежевике" была чисто внутрисемейной и на сборах не отражалась. Всё зависело от конкретного поединка перед спектаклем.
Вот и на этот раз Жасмин стукнул кулаком по столу и сказал: "Никогда!"
Граф чудесно знал, что все разговоры на эту тему, которые заканчивались и победой, и поражением, (как повезёт), начинались с этого сакраментального жеста. Амариллис, Натал, Лили, Виола и Марго с интересом следили за очередной дуэлью актёра и режиссёра. Амариллис сидела у стола, как раз между ними, а остальные зрители ждали исхода поединка за стеклянной дверью в кабинет. Дверь неплотно прикрыта, так что всё отлично слышно и тем более, видно.
— Это неслыханная наглость! Ты возомнил, что тебе всё дозволено, да? Подлый шантажист, вот, что я тебе скажу!
Мэтр бушевал и ругался почти всерьёз.
О, Гиацинт был прав, тщательно скрывая от придворных свою причастность к театру. Кроме того, что в огласке не был заинтересован он сам, это была милость по отношению ко многим высокопоставленным лицам французского королевства.
Что могло случиться с их нервами, если бы дворянам, знавшим графа Ориенталь как человека уважающего понятия чести, благородного наследника одной из славнейших аквитанских фамилий, потомка крестоносцев, первой шпаги Парижа, участника рекордного числа дуэлей в самом юном возрасте, короче, человека, который обычно не оставлял оскорбления своей личности и герба безнаказанными и поклонника не только острой шпаги, но и острого слова, — если бы довелось им присутствовать при этой беседе без подготовки, все бы эти пэры и лорды преждевременно поседели бы и слегли с инфарктом, а их родовые цветки на гербах и вовсе иссохли от тех эпитетов и обвинений, которыми щедро сыпал на голову своего любимого ученика мэтр Жасмин.
Их привела бы в неописуемый ужас такая реакция Гиацинта. Граф, выслушав все упрёки в свой адрес, мило улыбнулся:
— Да что вы, мэтр, шантаж ещё и не начинался. Пока.
Жасмин озверел:
— Ты чудовище!
— Не спорю.
— Если ты всеобщий любимчик…
— …в том числе и ваш, мэтр.
— В том числе и мой! Но это не даёт тебе права преступать черту, за которой в театре начинается анархия! Если ты артист, то изволь выполнять мои распоряжения, а если граф — вообще проваливай и не отбивай хлеб насущный у профессионалов!
Режиссёр продолжал ещё читать мораль в том же духе, а его дорогой ученик встречал все обидные слова неизменной сияющей улыбкой и покорно кивал, ожидая секунды, когда у Жасмина закончится дыхание и он потребует ответа. О! Гиацинт умел добиваться своего и ждал момента, чтобы разыграть беспроигрышную карту.
Наконец режиссёр остановился и спросил:
— Ну, что ты на это скажешь?
Гиацинт стал в позу, скрестив руки на груди и гордо склонив голову, ни дать ни взять — античный мученик за веру или титан из древней трагедии. Потом, возведя очи горе, он завёл длинный монолог в духе лучших ораторов Древнего Рима. И всё это без единого жеста, с невыразимым укором в голосе и трагическим взглядом, обращённым явно к Олимпу, где восседал грозный Зевс — мэтр Жасмин.
— …И вот, когда я, рискуя жизнью, бросаюсь на баррикады и ценой неимоверных усилий спасаю вашу… гм, гм…нашуоперетту, вместо медали за спасение театра я получаю… О!! Тяжкий рок! Куда смотрит твоё всевидящее око? Где справедливость в этом грешном мире? Я прошу, на коленях умоляю, дать мне сыграть роль всей моей жизни, но бессердечный тиран, прямо скажем, деспот в образе моего бывшего друга… и учителя…
На третьей минуте режиссёр сломался:
— Делай, что хочешь, только замолчи!
Граф оборвал на полувздохе самую тоскливо-ироничную ноту своей речи и засунул руки в карманы:
— Да? Всё что хочу? Благодарю вас, мэтр. Я пойду, не то опоздаю на выход, ладно?
Он подал руку Амариллис, катающейся в судорогах от смеха по столу, и с достоинством удалился.
За время этого спектакля, зрители только чудом не разбили дверь кабинета на тысячу осколков. Хуже всех чувствовала себя Маргошка. Натал, как мог, поддерживал её и Виолу, сам шатаясь от хохота. Мадам Лили, хотя была одной из постоянных зрительниц этих сцен, но так же как другие, судорожно цеплялась за стенку и прилагала сверхусилия, чтобы подавить смех, иначе не слышно реплики сторон.
58.
*****
Зрители, собравшиеся в тот вечер в театре, также получили удовольствие от водевиля. Особенно он понравился Розанчику и герцогу Провансальскому. В приподнятом настроении все поехали в гости к синьорам Сантолина, также присутствовавшим на представлении водевиля "Влюблённый садовник".
Кипарис Сантолина приехал из Флоренции по делам связанным с филиалами тосканских банков. Мэр города Ливорно собирал совещание банкиров несколько часов назад и, возвращаясь оттуда, синьор встретил знакомую карету герцога Джорджоне. Кипарис пригласил своих недавних знакомых вечером на банкет в честь удачной сделки. И вообще, за встречу.
Особняк Сантолина хорошо знакомый всем гостям (кроме супругов Ориенталь и актёров) по предыдущему приезду, находился примерно на равном расстоянии от отеля "Ливорно" и от порта, рядом с городской ратушей.
После спектакля (водевиль шёл всего полтора часа), все заехали в отель, переодеться для вечернего праздника. Амариллис и Натал также получили приглашение в гости. Уже у двери отеля выяснилось, что Амариллис забыла ключ от номера у себя в гримёрной, на столике.
— Подумаешь! — фыркнул Розанчик. — Сегодня днём тебя не смутило подобное обстоятельство. Давай опять через балкон, только к себе.
Амариллис презрительно смерила его взглядом:
— Во-первых, (она подёргала подол платья) костюмчик не тот, чтобы по стенам лазить, а во-вторых, я не забыла закрыть окна у себя в номере.
Тамара Сантолина краем уха услышала этот разговор.
— Разве вы не оставляете ключ в гостинице? — удивлённо спросила она.