— Что с тобой? — спросил он. — Разве тут не здорово?
Марцела не ответила, улеглась на полотенце лицом к голубому небу. Здесь чудесно, только это не то. Она чувствовала — не то. И пожалела, что ждала чего-то другого.
— Можно купить маг. Кассетный… Один парень из нашей мастерской продает… Дешево, — вслух размышлял Ярин.
Марцела достала крем и начала натираться медленными, ленивыми движениями. Не нравились ей такие разговоры. Все бы ему покупать да покупать! Его комната похожа на склад. Одних транзисторов три штуки — от самого большого, до совсем крохотного. И убираться в своей комнате он не позволяет никому, даже матери. Живет у родителей, а ведет себя словно квартирант.
— Ты можешь поговорить о чем-нибудь другом? — спросила Марцела.
— Пошли купаться!
— Я только что кремом намазалась.
Ярин встал и пошел к воде. Марцела сначала смотрела ему вслед, потом вскочила и кинулась за ним.
Вода была в самый раз. Ни теплая, ни холодная. Именно то, что надо. Они брызгались, смеялись всему, плавали по рукаву к реке и обратно, потом к противоположному высокому берегу. Ярин был неутомим, и Марцела не хотела отставать. Наконец Ярин вылез на берег напротив того места, где лежало полотенце. Марцела выкарабкалась следом за ним. Заметила, куда он смотрит.
— Неужели не надоест?! — бросила она.
— Что?
— Ты с машины глаз не сводишь!
— А что мне, на тебя смотреть?
— Да! На меня!
Ярин набросился на Марцелу и повалил ее в траву. Она испугалась, что испачкает зеленью светлый купальник, но все-таки ей было приятно, что Ярин хоть так, да проявил свои чувства, и она не противилась ни его губам, ни рукам. Порыв Ярина промчался как шквал — и вот уже они поплыли назад на песок.
Ярин отправил Марцелу к машине за сумкой с припасами, а сам остался лежать на солнышке. Закусывали булочками с чабайской колбасой, крутыми яйцами и солеными огурчиками. Пили чай из термоса. Ярину было хорошо, в душе воцарилось великое спокойствие. Еще вчера он продолжал бы говорить, не умолкая, о футболе, о политике, об отвертке — ее наверняка кто-то стащил. Сегодня же на него снизошло умиротворение. Чего, собственно, мне не хватает? — размышлял он. Все у меня есть, а чего нет, так будет. Держу пари! И Марцела — классная девчонка, только бы не заводила она этих разговоров о свадьбе. Так чего же нам не хватает?
— Чего нам еще не хватает? — подумал он вслух.
Марцела, зажмурившись, прихлебывала чай из крышки термоса.
— Я это к тому, — продолжал Ярин, — что ты меня все упрекаешь: мол, вечно мне чего-то не хватает… все упрекаешь. Согласись, чего нам еще надо?..
Когда на Ярина находило самодовольство, он становился прямо-таки несносен.
— Ну ладно, — сказала Марцела, завинчивая термос, — в таком случае, нам ничего не надо.
Сказать, будто ей ничего не надо, по правде говоря, не скажешь, и все же сейчас в ее настроении что-то изменилось, во всяком случае, она уже не та, что утром. К тому же после еды Марцела никогда не ссорилась.
Они перебрались поближе к ивам, в трепетную кружевную тень, и немного вздремнули. Поспав, включили транзистор, слушали музыку и чувствовали себя превосходно. Болтали о знакомых, и Марцела уже не вспоминала, что надо поговорить с Ярином совсем о другом. Они болтали о всякой всячине, а из транзистора неслись песенки одна за другой, трубили трубы и били барабаны.
Вскоре после полудня Ярин вдруг сказал:
— Там что-то случилось. Пойду-ка взгляну.
В транзисторе звучала мелодия «О, леди Мери», и Марцела осталась. Ей не хотелось двигаться. Ярин поднялся, закурил сигарету и пошел к реке, подпрыгивая, потягиваясь и проделывая на ходу нехитрые гимнастические упражнения.
Ярин вернулся, пока его не было, прозвучали три песенки.
— Там кто-то утонул, — сообщил он.
— Кто утонул?
— Не знаю, вроде какой-то парень двадцати одного года.
Марцела села.
— То есть как это утонул?!
— Господи! Как люди тонут? — Он опустился рядом. — Почем я знаю? Может, он плавать не умел, или судорогой свело, или еще что…
— Как же его не спасли? — Марцела не могла взять в толк, что среди бела дня, в нерабочую субботу кто-то может утонуть.
— Его так и не вытащили, — сказал Ярин, — ищут теперь. А он и не всплывал.
— Сколько кругом народу, а он утонул?!