— Алло! — крикнул Ярин.
— Привет! — дружески помахал Штефан.
— Узнал меня, — сообщил Ярин Марцеле. — Старый морской волк, но в хорошей форме. Он матросом на реке еще с тех пор, когда я был совсем мальчишкой.
Лодка возвращалась к пруду.
Ярин расстелил для Марцелы полотенце, а сам, скрестив по-турецки ноги, уселся рядом на траву. В ногах он положил сигареты, спички и карандаш. Разложил перед собой страницу журнала и углубился в кроссворд.
Марцела следила за ним поверх журнала, для нее это было весьма любопытно. Если этот день последний в его жизни, то разгадывание кроссворда вряд ли самое подходящее занятие. Впрочем, что было бы подходящим в таких обстоятельствах? Глупо в такой солнечный день думать о подобных вещах, но Марцела ничего не могла с собой поделать. Вспомнила мать, отца и двух своих братьев… И семейный альбом с фотографиями, и снимок тети Марчи, умершей в молодости. Мать рассказывала о ней без волнения и слез, а ведь Марча была ее младшей сестрой и когда-то они жили в одной комнате. Сейчас Марцеле вдруг захотелось, чтобы мать горько оплакивала свою сестру. Ее тревожила мысль, как легко живые забывают мертвых. Раньше она этого не замечала. Только вот сегодня, на пляже, в толпе, где над головами равнодушных людей непрерывно летали мячи, обрывки слов и фраз — будничных серых слов и плоских фраз.
Ярин, почувствовав ее пристальный взгляд, оторвался от кроссворда. Марцела быстро опустила глаза на первый попавшийся абзац. Она читала, не вникая в смысл. А может, смысл был в одном — так или иначе вернуться к той тревожащей мысли?..
День тянулся. Тетя Марча в белой юбке, с теннисной ракеткой в руке… Память об одной жизни… Не более того… Для трех-четырех человек она оставалась просто «тетей Марчей». Училась в медицинском и не доучилась. Ушла из института и из жизни… Какой в этом смысл?
— Послушай, — начала было Марцела, но, заглянув в лицо Ярину, тотчас поняла, что не найдет у него ответа.
— Брось ты, — сказал Ярин на всякий случай. — Хватит уже.
Сделав над собой усилие, она сосредоточилась на чтении. Я читаю о летней моде. О зоопарке. Читаю рецепты. Читаю рассказ, говорила она себе. Занятие для человека, которого завтра, может, не будет на свете. Интересно, пришло ли сегодня что-то подобное в голову еще кому-нибудь здесь, у пруда?
В шесть часов Ярин встал и объявил:
— Пора к Штефану!
Сначала они задержались у машины, и Ярин впервые опробовал «спальную систему». Он придумал хитроумное устройство, чтобы в «татре» можно было ночевать, и решил проверить его еще засветло.
— Ночью в машину комары налетят, — сказал он, раскладывая странное ложе и застилая его пледами.
Марцела натянула длинные оранжевые брюки и надела желтую блузу.
— Ты, кажется, не признаешь других цветов! — встретил ее Ярин, когда она появилась из кустов.
— Зато ты признаешь все остальные, — ответила она тоном, каким ответила бы раньше, до сегодняшних раздумий. Ответила, словно сегодня отвечала не в последний раз.
Ярин расхохотался. Марцела его успокоила. Жизнь покатилась по накатанной колее.
Дорогой Ярин прочел ей целую лекцию о прицепах. Как только появятся деньги — прицеп у него будет!
— Я знаю одного парня, который отдал бы по дешевке. В прицепе и жить можно, как в вагончике.
— Тебя ждет бессмертие! — воскликнула Марцела. — Накупишь уйму вещей, а в придачу к ним — вечность!
— Подожди, постой! — Ярин схватил ее за локоть и внимательно пригляделся. — Тебе нехорошо?
— Да, от твоих разговоров.
— В самом деле тебе плохо?
Марцела вырвалась.
— Ну и ну! — покачал головой Ярин и пошел следом за ней.
Не успели они дойти до туристской базы Штефана Вальды, как он снова поймал ее за локоть:
— Чего ты хочешь? Скажи, что, собственно, тебе нужно?
Марцела не ответила. Она и сама не знала. Но в ее молчании Ярину почудилось что-то вызывающее и враждебное, он мысленно объявил ей войну.
Окошечко киоска, где еще днем торговали мороженым и лимонадом, было закрыто. Зато кипела жизнь на открытой веранде, прилепившейся к деревянному строению. Своими подпорками и перильцами веранда напоминала декорации к фильму об американском Диком Западе. За четырьмя длинными столами сидели мужчины — кто в плавках, а кто в потрепанных полотняных брюках. Они потягивали пиво и курили.