— А как, Ундина? Потому что я брожу в потёмках. Ты утверждаешь, что дорожишь нашими отношениями и в то же время говоришь, что не готова признать их официально. Мне трудно это понять. И трудно принять. Я не знаю, куда мы двигаемся. Всё, что мне известно — я устала и расстроена, и будет лучше, если мы не будем возвращаться к этой беседе, пока как следует не подумаем.
Моё сердце забилось так сильно, что я испугалась, не слышно ли его стук на другом конце спальни.
Как можно спокойнее я ответила:
— Ладно. Наверное, ты права.
Я услышала её вздох.
— Мы поговорим завтра. Обещаю. Я никуда не денусь. Ну, кроме гостевой спальни, — я слышала в её голосе желание облегчить ситуацию, и в ответ я лишь усмехнулась.
А когда смолк звук её шагов в холле, я почувствовала, что плачу. Что я натворила? И зачем я это сделала? Я упала назад на подушки и уставилась на звёзды. Это твоя вина, подумала я. Не знаю, кого обвиняла — Джесси или Господа. В любом случае, тут нет ничьей вины, кроме моей собственной. Я ужаснулась, что добилась именно того, чего всеми силами пыталась избежать. Отличный ход, Ундина. Я ударила кулачком подушку и задумалась.
Право вступать в брак должно подразумевать и право не вступать в брак.
Зачем люди женятся? В чём смысл? Для моих подруг-натуралок смысл, безусловно, в детях. Но в нашем случае это не проблема. Или всё же проблема? Мы с Грэйс никогда не говорили о детях, а может, следовало? И тот факт, что такой беседы между нами не состоялось, подтверждал мой аргумент, что мы слишком спешим с браком. Разве не так? Любовь. Секс.
Дружеские отношения. Взаимная поддержка. Не обязательно жениться, чтобы получить это. У нас с Грэйс и так всё есть. Мы были вместе разумом, телом и душой. С самого Рождества я чувствовала себя защищённой и счастливой. Я была уверена, что моя любовь к Грэйс взаимна. И я знала, что у неё нет сомнений в глубине моих чувств. До сегодняшнего дня. До вечера, когда я сбросила на неё эту бомбу. Я хочу связать нас, но не готова объявить о нас обществу. Что это вообще означает, блядь? Я говорю это и даже не понимаю смысла.
ГЛАВА 5
Утром мы обе старательно пытались доказать друг другу, что ничего особенного не случилось. Мы выпили кофе и съели овсянку. Никто из нас не затрагивал дела, связанные со свадьбой. Я избегала даже смотреть на блокнот с номерами телефонов.
— Я опаздываю, — Грэйс встала из-за стола и поставила тарелку в раковину.
Я была готова к тому, что она уйдёт, не поцеловав меня на прощание. Было большим облегчением, когда она чмокнула меня.
— Хорошего дня. Больше не попадайся под кулачки.
Она улыбнулась, и я решительно улыбнулась в ответ.
— Будь осторожна, — сказала я.
Она удивлённо вскинула брови, опять улыбнулась и ушла. На работе я никому ничего не рассказала. Можно было бы уведомить уйму людей разом объявлением в приёмной факультета, предостерегая в последнюю минуту от покупки ненужных свадебных подарков, но просто не могла себя заставить.
Удивление, любопытство, сочувствие. Нет, спасибо. Обойдусь. Совершенно точно. Дети были рассеяны и практически вибрировали от нетерпения в преддверии летних каникул. Либо, возможно, всё дело во мне. Я продолжала проверять свой смартфон, продолжала надеяться, что Грэйс напишет сообщение. Например, какое?
“Я по-прежнему люблю тебя”?
Никаких сообщений. Но я уже знала, что Грэйс всё ещё любит меня. Часы над доской тикали. Отсчитывая минуту за минутой. Одного из тех резиновых полудней. Почему, блядь, дни с сокращёнными уроками всегда самые длинные? Но наконец-то учебный день закончился, и я отправилась повидать папу Джесси.
ГЛАВА 6
Я встретилась с родителями Джесси на Рождественских каникулах. Прежде, чем в её жизни появилась я, Грэйс проводила праздники с семейством Кейн.
Собственные родители выбросили её из дома, когда она призналась в своей ориентации. Они не разговаривали уже около двадцати лет. Так что в этом году Рождество мы встретили с моими родными, а Новый год с родителями Джесси. Джорджия Кейн была высокой, худой и дружелюбной. Адриан — стройным, светловолосым и тихим. Они были любезными и гостеприимными, и мне было отчётливо видно, что они любят Грэйс и считают её своей дочерью. Хотя она не была их дочерью. Их дочь погибла, а я заняла её место.
Нет. Не совсем. Но Грэйс жила дальше, двигалась вперёд со мной, я понимала, что для них это очень тяжело. Или может, я всё это придумала из-за большого количества фоток, несущих через годы изображения улыбающихся Джесси и Грэйс. Не существовало двух даже близко настолько счастливых и подходящих друг другу людей, живущих в этой бесконечной фотогалерее. В феврале у Джорджии случился обширный инсульт, и она скоропостижно скончалась, поэтому второй раз я встретила Адриана уже на похоронах. И каким бы потрясённым и убитым горем он не был, всё равно оставался таким же милым и приветливым. Идея оплатить репетицию свадебного ужина принадлежала Адриану, и я не нашла ни единого способа, как сообщить ему по телефону, что мы отменили ужин. Я чувствовала, что обязана рассказать ему об этом лично. Вообще-то, припарковавшись у дома Кейнов, я была удивлена, осознав, что почти хочу увидеться с ним. Мне казалось, если есть человек, способный меня понять, то это будет Адриан. И пока я шла по вымощенной кирпичом дорожке, меня осенило, что я должна была позвонить и предупредить о своём визите. Я подошла к двери, и пёс — белый с чёрным шелти по имени Бриск — начал гавкать. Я услышала, как Адриан шикнул на пса, и дверь распахнулась. Адриан был одет в брюки и рубашку в синюю клетку. Подстриженный. Ему понадобился миг, чтобы узнать меня, и он автоматически посмотрел мне за спину, ища Грэйс. Да, это будет неловко.