- Пойдем, Энн Я расскажу все, что тебе необходимо знать.
- Но, послушайте, - начала Мэтти, - не можете же вы впорхнуть вот так, как ни в чем не бывало, и утащить нашу почетную гостью!
- Хотите сказать, жертву, - поправила Кэти, махнув рукой Энн. - В самом деле, милые леди, пора бы опомниться! На свете миллион женщин, смысл существования которых не сосредоточен именно на этом мужчине.
Энн переступила порог, и Кэти закрыла за ними дверь. Энн очутилась на высоком холме, с которого можно было увидеть слияние двух рек в широкой долине. Напротив, в нескольких километpax от холма, возвышалась могучая скала, поросшая деревьями, гуще всего вздымавшимися рядом с гранитной вершиной. За ней тянулась цепочка покрытых снегом гор, сливавшаяся на горизонте в сплошное ледяное поле. Внизу, вдоль речных берегов, вилась утоптанная пешеходная тропа. Ни моста, ни зданий.
- Где мы?
- Только не смейся, - предупредила Кэти, - но мы называем это Кэтиленд. Повернись.
Энн послушалась и увидела живописную хижину, окруженную садами и огородами. Тысячи Кэти, молодых, зрелых, старых - все они сидели в позе лотоса на земле. В такой тесноте они едва не давили друг друга, но глаза их были закрыты в отрешенной сосредоточенности.
- Мы знаем, что ты здесь, - пояснила Кэти, - но слишком тревожимся из-за этой затеи с Симополисом.
- Мы в Симополисе?
- Вроде того. Неужели не видишь? Она показала на горизонт
- Нет, не вижу ничего, кроме гор
- Прости, я не догадалась. Здесь есть бинарники твоего поколения.
Она кивнула в сторону студенток колледжа:
- Они не прошли тест Лолли и, к сожалению, не могут считаться людьми. Мы еще не решили, что с ними делать. Кстати, - нерешительно спросила она, - тебя уже тестировали?
- Не знаю, - пробормотала Энн. - Не помню теста. Кэти всмотрелась в нее, прежде чем объяснить:
- Обычно помнят не содержание теста, а сам факт тестирования. Отвечая на твой вопрос, могу сказать, что мы в Симополисе и одновременно не в нем. Мы построили это убежище еще до последних событий, и все наши силы уходят на то, чтобы его сохранить. Не знаю, о чем думает Мировой Совет! Активной массы никогда не будет хватать, и симы дерутся из-за каждого наносинапса. Все, что нам остается, это держаться до последнего. И всякий раз, когда что-то, кажется, устроилось, Симополис снова меняется. За последние полчаса он прошел через четверть миллиона полных исправлений. Там идет настоящая война, но мы не отдадим ни пяди Кэтиленда. Взгляни! - Кэти нагнулась и показала на крошечный желтый цветок среди альпийской осоки. - В радиусе пятидесяти метров от хижины мы уменьшили все. Вот!
Она сорвала цветок и подняла его. Но оказалось, что их два - один по-прежнему остался на стебле, другой оказался в пальцах Кэти.
- Здорово, верно?
Она уронила цветок, и он немедленно вернулся в исходное состояние.
- Мы даже ветер с долины усмирили. Чувствуешь?
Энн попыталась ощутить ветер, но не почувствовала ничего.
- Неважно, - продолжала Кэти. - Главное, ты слышишь его, правда?
И действительно, гроздь круглых колокольчиков, свисавших с карниза крыши, тренькала серебристым звоном.
- Прелестно, - согласилась Энн. - Но почему? Зачем тратить столько усилий на моделирование этого места?
Кэти тупо уставилась на подругу, словно пытаясь понять смысл вопроса.
- Потому что Кэти всю свою жизнь мечтала иметь такой приют, и теперь он у нее есть, и все мы живем здесь.
- Но ты ведь не настоящая Кэти, верно?
Она не может быть настоящей, потому что слишком молода. Кэти покачала головой и улыбнулась.
- Мы так давно не виделись, и теперь не знаешь, с чего начать, но это подождет. Мне пора идти. Я нужна нам.
Она повела Энн в хижину, сложенную из обветренных серых бревен, на которых еще остались куски коры. Крыша была покрыта живым дерном, на котором росли полевые цветы, и проседала в середине.
- Кэти нашла это место пять лет назад, когда проводила отпуск в Сибири. Она выкупила его у сельских властей. Хижина была построена двести лет назад. Как только мы сделаем ее пригодной для жилья, увеличим огород и разобьем грядки до самого ельника. Заодно собираемся вырыть колодец.
Огород радовал изобилием овощей, в основном, листовых: капусты, шпината, латука. Тропинка к хижине была обсажена подсолнухами, возвышавшимися над крышей и клонившими вниз тяжелые от семян головки. Хижина ушла на полметра в бурый суглинок. Да и сама тропинка была протоптана так глубоко, что больше напоминала канаву.
- Ты скажешь мне, на что намекала докси? - спросила Энн. Кэти остановилась у раскрытой двери и ответила:
- Кэти хочет сделать это сама.
Такой старой женщины Энн еще не видела. Она стояла у плиты, помешивая в дымящемся горшке большой деревянной ложкой. Заслышав шаги, она отложила ложку, вытерла руки о передник, пригладила седые волосы, заплетенные в косу и уложенные узлом на затылке, и повернула к Энн круглое миловидное лицо.
- Ну и ну!
- Верно, - отозвалась Энн.
- Заходи, будь как дома!
Внутри оказалась всего одна маленькая комнатка, и к тому же полутемная: свет с трудом пробивался через два узеньких окна, прорубленных в массивных бревенчатых стенах. Энн обошла захламленное помещение, служившее одновременно спальней, гостиной, кухней и кладовой. Вместо перегородок громоздились ящики с консервами. С потолка свисали связки сухих трав и белье. Пол, неровный и местами прогнивший, был покрыт обрывками ковра.
- Ты здесь живешь? - недоверчиво спросила Энн.
- Мне выпала огромная удача здесь жить.
Из-под печи выскочила мышь и поспешила скрыться в груде еловой щепы. Энн слышала, как ветер с долины посвистывает в печной трубе.
- Прости, - спросила Энн, - ты настоящая Кэти?
- Да, - кивнула Кэти, похлопывая себя по обширному бедру, - как видишь, все еще не откинула копыта.
Она уселась на один из расшатанных разномастных стульев и предложила другой Энн. Та осторожно опустилась на сиденье, оказавшееся гораздо крепче, чем на первый взгляд.
- Не обижайся, но насколько я знаю, Кэти любила красивые вещи.