А теперь вот толковал Шитов о том, что уборочные машины слабо приспособлены для севера.
— Знаешь, плохому танцору всегда что-то мешает, — оборвал Клестов Шитова. — Не нам это решать, — и, найдя глазами Маркелова, поманил его к себе.
Маркелов сначала не понял, его ли зовет Клестов, а когда понял, заволновался и скованно, стараясь не хромать и от этого хромая еще сильней, приблизился к Кириллу Евсеевичу, склонил голову.
— Молодец, — похвалил его Клестов, пожимая руку. — Я слышал, ты по восемнадцати на круг взял? Для такого сухого лета это вровень с тридцатью.
— Да наши земли могут давать не меньше, чем кубанские, — с шапкозакидательским восторгом проговорил, пунцовея, Маркелов.
— Молодец, — опять похвалил Клестов. — А вот кой у кого ссылки на то, что плохие дороги, на технику, — и взглянул на Шитова.
Догадываясь, в чей огород закидывает камешек секретарь обкома партии, Григорий Федорович сделал вид, что не понял этого.
— А мы сами дороги прокладываем. Гравий нашли, — скромненько сказал он.
— Ну вот, — проговорил Клестов, довольный, что сама жизнь в лице Маркелова подтвердила его мысли.
— Ложкари на тракту, — не согласился Шитов.
Клестову с Маркеловым было легче, чем с Шитовым. Он не отпустил его от себя. Кладя руку на плечо Григория Федоровича, сказал, что надо тому сегодня выступить.
— Задай тон. С оптимизмом, а то…
— Можно будет, — согласился Маркелов, радуясь, что заранее подготовил такое выступление и что ему есть о чем сказать. — Мы думаем в следующем году по тридцать центнеров получить на круг, — проговорил он, хотя Крахмалев вряд ли одобрил бы такое его обещание.
— Во-во, — подбодрил Клестов Маркелова.
Стоя в стороне у окна, Серебров пытался сосредоточиться перед выступлением. И вовсе некстати к нему в закуток развалистой походкой направился Огородов, великодушный, широкий, протянул руку зятю.
— Ну, хватит дуться-то, — примирительно, прощающе сказал он. — Чего народ-то смешить? Приезжайте с Верочкой в воскресенье, пельмени сгоношим.
Серебров нехотя пожал руку тестя, взглянул в его глаза. В глубине огородовских глаз переливался целый спектр чувств: затаенная обида и всепрощающая доброта, лебезливая уступчивость и ненависть. Не было в его взгляде только искренности и правды, а их-то, наверное, старательнее всего и пытался изобразить тот.
— Не приедем, некогда, — хмуро сказал Серебров. — А вот в банк приду, куда я денусь. Ругаться приду.
Звонок избавил Николая Филипповича от неприятной паузы, когда ему уже нечего было сказать.
— Ну, садиться пора, — пробормотал он и отошел от Сереброва.
Это было довольно обычное собрание с докладом о том, как крутенцы работали в прошлом году. Пока еще под снегом нива и неизвестно, каким будет новое лето, можно потолковать о промашках, допущенных из-за проклятущей жары или мокряди.
Виталий Михайлович Шитов, принаряженный, с молодящим его хохолком волос над высоким лбом, легко возник на трибуне. Он был настроен благодушно. В последние годы Крутенский район начал выбираться из числа провальных. Раньше гремел один льноводческий колхоз «Новый путь», а теперь вот выдвинулась в число крепких маркеловская «Победа».
И Шитов похвалил «Победу», сказав, что там умеют работать с минеральными удобрениями. Нынче вывезли их столько, сколько не вывез весь соседний Мокшинский район. Григорий Федорович потупил глаза. Пусть Клестов оценит и это. Старается Маркелов. За себя говорят отрадные цифры самой высокой по району урожайности зерновых и трав, достигнутой в «Победе». В засушливое-то лето!
Бился за этот хлеб Крахмалев, бился Серебров, когда замещал Маркелова, и, конечно, сам Григорий Федорович, но Серебров теперь был не в счет — он краснел за свой «Труд», хотя краснеть должен был не он, а Пантя Командиров. Однако Пантя теперь был уже далек от ильинских забот.
Доброжелательный, чем-то незримо отличающийся от районного люда, Кирилл Евсеевич Клестов нашел взглядом Григория Федоровича, когда речь шла о колхозе «Победа», легонько, с одобрением кивнул ему. Потом сокрушенно покачал головой, когда докладчик заговорил о низкой урожайности в «Труде».
Серебров вскинул голову и взглянул в глаза Клестову: что ж, принимаю упрек, но и вы не обижайтесь, если я скажу правду.
Маркелов еще раз заслужил благосклонную улыбку Кирилла Евсеевича, когда напористый и уверенный, вышел на трибуну и начал сыпать цифрами, из которых, словно из мозаичных стекляшек, складывалось оптимистическое панно ложкарской жизни. Почти вертикально взметнувшаяся воображаемая кривая подъема экономики колхоза говорила и о взлете Маркелова.