Он мучился, не в силах заснуть, считал до трехсот, потом еще и еще, а сон не шел. Рядом тихо спала Вера. «Вот у нее сон спокойный, ей что», — с обидой подумал Серебров, но когда повернулся на бок, Вера вовсе не сонным голосом спросила:
— Чего ты возишься-то?
— Я думаю. А ты чего не спишь? — с подозрением проговорил он.
— А разве я не могу думать? — обиделась она.
— Спи-катай, у тебя думы легкие, — прошептал он с обидным пренебрежением.
— Еж колючий, — ответила она со вздохом. — Ничего не замечаешь, я уж неделю есть не могу. Ребенок у нас будет, — и всхлипнула.
— Да ну? — садясь на кровати, проговорил Серебров. — Парень?
— Откуда я знаю? — усмехнулась она сквозь слезы.
— Парня давай, — виновато погладив Веру по обнаженному плечу, проговорил он, — на охоту ходить вместе будем.
— Ишь ты — заказчик, — счастливо рассмеялась Вера, — а может, у меня девчоночья специализация?
— Ну, пусть девчонка, — примирительно сказал он, — тогда чтоб красавица, — и бродил взглядом по потолку уже не с такой безысходностью, как до этого.
«Если мальчик, назовем Стасиком, только отчество никуда не годится, — думал он, — а девочку — Верой. Пусть будут две Веры. Хорошо, когда двое детей».
Ледяные цветы
Жизнь, жизнь, какие она выкидывает фортели! Были дни, когда Серебров неотвязно думал о Надежде, были месяцы, когда он жил мечтой о встречах с ней. А вот теперь отошла Надежда в сторону, стала невидной в бугрянской дали. Он даже не знал толком, как она живет, и без боли вспоминал о ней.
Наезжая в Бугрянск, он вначале колебался, звонить ли ей. Всплывало в памяти стыдное прощание на платформе Крутенского вокзала, когда Огородов отвел душу, костя его. Потом пришло устойчивое благоразумие: к чему бередить заросшие царапины? Все перегорело, стало забываться.
И вдруг в колхозную контору на его имя пришло от нее письмо.
Серебров удивленно держал в руке конверт, не решаясь открыть. Надежда зря не напишет. Значит, что-то случилось. Написано оно было коротко и лихо. «Милый Гаричек! Заела меня чертова тоска. Может, нашел бы заблудшую овцу в каменном лесу? Буду рада увидеть тебя. Сам понимаешь, безнадежная Надежда».
В общем-то записка была непроницаемой, ни о чем не говорящей, но в том, что Надежда послала ее, угадывались какие-то перемены или сложности. А может, это был привычный Надькин прием: захотелось снова приблизить прежнего терпеливого обожателя. Но увы! Ведь он не тот.
Раньше Серебров сразу бы снялся с места и помчался к Надежде, а теперь он сунул письмо в ящик стола, решив, что при случае позвонит ей.
Вскоре побывал он в Бугрянске, но звонить Надежде не было настроения. В тот раз посылал Шитов Сереброва и еще четырех крутенских председателей на областное совещание руководителей отстающих хозяйств. Собрались в огромном кубовидном зале Дома Советов товарищи по несчастью. В основном народ молодой, еще только начинающий свой тернистый путь.
Обычно перед областными совещаниями в этом зале бывало шумно и весело. Приветливо раскланиваясь, спешил в передние ряды, к начальству, ставший завсегдатаем президиумов Маркелов. Гул в зале Бугрянского Дома Советов был тогда бодрый. На этот раз немотно сидели в зале люди. О чем говорить, над чем смеяться? Собранные сегодня не знали друг друга, и не похвал, а нагоняя за скудные урожаи, мизерные удои и привесы ждали они. Президиума на этом совещании не избирали. Вошел высокий, уверенный в себе Кирилл Евсеевич Клестов, сели по обе стороны от него те, кто мог ответить на любой хозяйственный вопрос, распечь за отставание. Выступая, Клестов не обошел вниманием дерзкого председателя из Крутенки.
— Все ему давай, как передовику, а он сам еще не знает, будет ли отдача, — негодуя, гремел Кирилл Евсеевич. — Но мы пошли ему навстречу, сам Григорий Федорович Маркелов решил взять шефство над колхозом, а Сереброву, видите ли, это не нравится. Хочу сам, сам с усам. Но посмотрим, получится ли. Правда, усы у него есть, но небольшие.
Зал оживился, стали оборачиваться на усатых, Серебров не задирался. Здесь сидели такие же, как он, бедолаги, и он был не лучше других.
Кирилл Евсеевич говорил о том, что напрасно такие, как Серебров, считают себя забытыми или отверженными. Есть внимание к отстающим, и он стал приводить цифры. Слова секретаря обкома теперь уже не обижали Сереброва. Может, обтерпелся он, а вернее всего — понял: чтобы выкарабкаться из отстающих, надо привыкнуть к мысли, что ругать будут.