— Вижу, вы хорошо все обдумали.
— Так и есть, милорд. Полмиллиона хватит для капитала, который вы сможете инвестировать, и вам не придется жениться ради денег. А если вы хотите совета касательно инвестиций в Америке, то я буду счастлив помочь вам. Я несколько лет веду успешную работу в этом направлении с деньгами Аннабел.
Кристиан не мог не восхититься основательностью этого человека.
— И все же есть риск, что кто-нибудь увидит меня с ней. Даже если мы будем просто разговаривать, это может навредить ее репутации.
Рэнсом со вздохом кивнул:
— Да, знаю. Но у меня нет других вариантов. Кроме того, по моему мнению, запятнанная репутация — это гораздо лучше, чем жизнь с человеком, который не любит свою жену и которому нужны только ее деньги.
При этих словах собеседника Кристиан невольно вздрогнул. Он подошел к окну и уставился на улицу, но больше не видел там ни Пятой авеню, ни собственного отражения в оконном стекле. Он видел майский благотворительный бал в Лондоне и мило улыбающуюся светловолосую девушку в голубом шелковом платье, такую робкую и невинную... И вновь чувство вины многотонным грузом легло ему на плечи.
«Эви, мне жаль. — Он коснулся пальцами оконного стекла, представляя, что прикасается к ее лицу, стирая с него слезы. — Эви, я хотел бы начать все сначала. Эви, мне чертовски жаль...»
И если бы он смог остановить другую девушку, чтобы та не повторила ошибки Эви, то, быть может...
Кристиан обернулся к гостю.
— Вы уверены, что Рамсфорд не любит ее?
— Уверен.
Герцог коротко кивнул; он тоже был в этом уверен. Один охотник за богатством всегда узнает другого.
— Хорошо, — сказал он. — Я сделаю все, что смогу.
Глава 3
Кристиан решил не сообщать Сильвии, что он собрался стать препятствием для трансатлантической свадьбы. Сестра ни за что не одобрила бы этого — даже при условии, что дядя невесты выплатит ему огромную сумму. Нет, она начала бы преследовать его и говорить о морали — о недопустимости вмешательства и о риске для репутации девушки. А потом снова начала бы говорить о том, как хорошо было бы найти для него богатую наследницу. То есть было очевидно: разумнее всего в данных обстоятельствах сохранить молчание.
Но когда он сообщил Сильвии, что немедленно возвращается в Англию, дабы продолжить обсуждение дел с Артуром на корабле и в Лондоне, сестра радостно улыбнулась, явно надеясь на то, что он все же согласится подыскать себе жену. В конце концов, во время сезона в Лондоне будет достаточно наследниц.
«Возможно, Сильвия уже составляет список возможных кандидатур», — думал Кристиан, стоя на балконе номера, который они с сестрой делили на борту «Атлантика».
Он наслаждался прекрасным видом закатного солнца и наблюдал, как пирс таял вдали, пока буксир тащил «Атлантик» из Нью-Йоркской бухты. Сильвия же в каюте распаковывала вещи, перебирая в уме хорошенькие личики, вспоминая имена, а также сумму приданого каждой из девушек.
Но было бы несправедливо назвать его сестру меркантильной. Ведь она — всего лишь закономерный результат своего воспитания. Когда-то брак с человеком не своего круга был просто немыслим для представительницы высшего общества, Сотню лет назад брачные альянсы служили для объединения земель и сохранения аристократической крови, но теперь аристократам приходилось выживать. Земли, которыми владели еще их родители, были истощены сельскохозяйственным кризисом, вот уже для нынешнего поколения британских джентльменов женитьба на девушке с хорошим приданым была так же неизбежна, как учеба в престижной школе или тур по континенту после ее окончания. Как и большинство представителей своего класса, Кристиан вырос с мыслью о том, что такой подход вполне приемлем, более того, он даже являлся делом чести, если речь шла о защите семьи от разорения и сохранении поместья. Любовь же и страсть во внимание не принимались.
И если бы Эви не умерла, то он, возможно, и до сих пор придерживался бы этой точки зрения. Но ее смерть открыла ему глаза на последствия подобных соглашений, и любые причины, по которым Кристиан раньше мог согласиться на брак с богатой девушкой, умерли вместе с ней.
— Сэр, прошу прощения...
Герцог обернулся и увидел в дверном проеме своего камердинера.
— Да, Макинтайр. В чем дело?
— Возникла небольшая путаница с вещами вашей светлости. Ее лордство настаивает, что для путешествия вам потребуется два вечерних костюма. Я объяснил, что для карточных комнат на борту не нужны официальные костюмы, однако леди Сильвия... — Камердинер тактично умолк.
— Да, понимаю, — кивнул Кристиан. — Когда у Сильвии что-то на уме, спорить с ней бесполезно. И если ты не достанешь два смокинга, то она сама сделает это за тебя. Кроме того... Полагаю, в данном случае она права. Сомневаюсь, что я буду часто играть в карты в этой поездке.
К чести Макинтайра, он никак не продемонстрировал своего удивления, лишь чуть приподнял свои рыжие брови.
— Очень хорошо, сэр, — сказал он, возвращаясь обратно в каюту, чтобы исполнить желание леди Сильвии.
Кристиан же вернулся к видам, открывающимся с балкона. Положив руки на перила, он посмотрел назад, где еще можно было увидеть громаду статуи Свободы. Она высилась над островом Бедло как вызывающий символ триумфа — храбрый и дерзкий вызов такой же дерзкой страны. Виден был и остров Эллис, где селились иммигранты в надежде на новую жизнь. Америка была страной, способной пробудить в людях энергию и надежду. Англия же по сравнению с ней казалась просто старой клячей, и Кристиан в который уже раз подивился: почему эти странные американки так стремились покинуть свою чудесную родину ради жизни в невероятно скучном месте? Ведь в Англии все, включая его самого, день за днем влачили жалкое существование в непрерывной тоске...
Дверь прямо под ним внезапно открылась, и раздался женский голос:
— Дайна! Дайна, где ты?!
«Американка, — сразу понял герцог. — Причем южанка». У женщины был весьма характерный южный выговор — тягучий и в то же время необычайно энергичный, так что Кристиан, услышав этот голос, сразу же вспомнил об Артуре Рэнсоме.
«Но может быть, эта женщина — его племянница?» — подумал герцог.
Он отвернулся от острова Бедло и взглянул на открывающийся взгляду променад на палубе, где появилась женская фигурка в костюме желтой шерсти. Женщина остановилась всего в нескольких футах под ним, сжимая в руке парасоль, другую же руку, обтянутую белой перчаткой, опустила на резные перила слоновой кости. Окинув променад взглядом, она снова позвала:
— Дайна, где ты?! — Потом пробормотала: — О Боже, куда подевалась эта девчонка?
Хотя ее лицо было скрыто под шляпкой — огромным сооружением из соломы, белых перьев, черных и желтых лент, — ничто не скрывало фигуру, и Кристиан смог по достоинству оценить ее. И если это и впрямь была мисс Аннабел Уитон, то он не мог винить Рамсфорда за то, что тот предпочел ее любой другой богачке из Нью-Йорка. Но с другой стороны, если эта девушка с радостью согласилась выйти за Рамми, то, может быть, она не такая уж хорошенькая?
Тут дверь снова открылась, и молодая женщина внизу взглянула через плечо.
— Так вот ты где! — воскликнула она, увидев худенькую девочку лет десяти.
У девочки были длинные волосы, свободно лежавшие на плечах, а на голове — шляпа-канотье с огромными полями.
— Я повсюду тебя искала, — продолжала женщина в желтом. — Где ты была?
— Осматривалась. Ты знала, что здесь есть магазин сладостей? — Девочка достала леденец из кармана юбки. — Прямо внизу, — добавила она, указывая леденцом в сторону кормовой части корабля.