— Так вот чем ты занималась, пока мы все распаковывали за тебя твои вещи. Осматривала корабль и тратила свои карманные деньги на сладости? И конечно же, испортила себе аппетит!
Девочка взглянула на конфету в красной обертке.
— Ты ведь не скажешь маме, правда? — спросила она.
— Не скажу... о чем? — Тут женщина в желтом приподняла голову, и Кристиан заметил изящный изгиб ее шеи и подбородок, но не более того. — О чем же я могу рассказать маме?
— Я люблю тебя, Нэн. — Дайна рассмеялась и сунула леденец в рот.
Старшая сестра фыркнула, кажется, не слишком впечатлившись этим проявлением чувств со стороны младшей.
— Но если ты меня любишь, то тогда вспомни, как следует себя вести, Дайна Луиза. И вынь леденец изо рта, когда разговариваешь со мной.
Девочка вытащила конфету ровно настолько, чтобы ответить «да, мэм». И получила от сестры тычок в плечо.
— Дайна, а та карта, которую нам дали, когда мы поднялись на борт, все еще у тебя? — спросила молодая женщина. — Достань ее. Я хочу взглянуть...
Девочка сунула леденец обратно в рот и полезла в карман. Вытащив оттуда лист бумаги, она развернула его, а затем обе, став к Кристиану спиной и придерживая карту с двух сторон, чтобы не унесло ветром, принялись изучать ее.
— Что это? Вот здесь... — Женщина указала кончиком парасоля на карту, а потом склонилась, чтобы прочитать подпись. — О, турецкая баня... Боже, звучит так экзотично! Любопытно, что это такое?
— Я знаю! — воскликнула девочка, снова вынув леденец изо рта. — Я ее видела. Там была горничная с полотенцами, и она все мне рассказала. Это такая керамическая комната с огромными обогревателями и без окон. И ее наполняют паром.
— Там нет воды?
Дайна покачала головой:
— Нет, только пар. Потому что на самом деле это не совсем баня. Там нет ничего похожего на баню — только большие плетеные стулья, на которые можно садиться.
— Но если там нет бани, то почему же эта комната так называется? Для чего она?
— Она заставляет тебя потеть, так что ты... избавляешься от токсинов. — Девочка произнесла последние слова очень медленно — как будто повторяла их за кем-то. — Горничная сказала, что это очень расслабляет. И сказала, что некоторые там даже засыпают.
— И это все? — Старшая сестра казалась немного разочарованной. — Ты просто сидишь в горячей комнате, наполненной паром, потеешь и засыпаешь? Что же в этом особенного? Точно такие же бани у нас в Гузнек-Бенде были в церкви летом, по воскресеньям!
Кристиан невольно рассмеялся, но, к счастью для него, его смех заглушил громкий сигнал, возвещавший, что через час начало ужина. Благодаря этому сигналу молодые леди не узнали, что их подслушивали.
Казалось, Дайна также сочла слова сестры чрезвычайно забавными.
— Не думаю, что это похоже на церковь, Нэн. — Она захихикала. — Предполагается, что там все раздеты — так сказала та горничная. Ведь никто не ходит в церковь без одежды, правда?
— К сожалению, нет, — пробормотал Кристиан, в задумчивости изучая фигуру молодой женщины, стоявшей спиной к нему.
— Что ты имеешь в виду, Дайна? — спросила та с изумлением. — Ты же не имеешь в виду... что в этой комнате все полностью раздеты? — Сообразив, что повысила голос, девушка осмотрелась, желая убедиться, что ее не слышали. К счастью для Кристиана, она не взглянула вверх. Решив, что поблизости никого нет, она вернулась к разговору о турецкой бане. — Так что, вообще без одежды? Даже без белья?
Дайна пожала плечами:
— Наверное, белье можно оставить. Но горничная сказала «без одежды», и я думаю, это значит, что обнаженными. Идем, — добавила девочка, сунув леденец в рот и потянув карту из рук сестры. Она принялась сворачивать ее, направляясь к двери в каюту. — Это был звонок к ужину. Нам пора переодеваться, иначе мама отлупит нас обеих.
Девочка положила карту в карман и распахнула дверь. Но тут же остановилась, обнаружив, что сестра не следует за ней.
— Ты идешь, Нэн?
Женщина покачала головой и пошла вдоль перил, глядя вдаль, на удаляющуюся статую Свободы.
— Иди-иди! — отозвалась она. — Я хочу остаться здесь еще ненадолго.
Дайна ушла. Кристиан же остался там, где стоял. Он увидел, как женщина отколола шляпную булавку, чтобы снять шляпу. Когда же она подняла руки, это еще лучше подчеркнуло достоинства ее фигуры. «Если это и в самом деле мисс Уитон, — думал герцог, — то просто стыд, что такие формы не будут оценены по достоинству мерзавцем Рамсфордом. Но известно ли ей об этом? И есть ли ей до этого дело?»
Прошлым вечером, еще ничего не зная о ней, он решил, что она окажется одной из тех милых послушных дочек, которые всегда делали то, что им скажут. Но после разговора с Рэнсомом он понял: ее нельзя назвать ни милой, ни послушной. У нее имелось свое собственное мнение по любому поводу, и она никому не подчинялась — даже самым близким и любимым людям. Судя по словам ее дяди, она была умна и обладала кучей денег. К тому же у нее была прекрасная фигура. Так почему же эта девушка согласилась выйти за Рамсфорда? Объяснения Артура совершенно его не удовлетворили, хотя кое-какие предположения все-таки можно было сделать...
Понятно, что на нью-йоркских и лондонских просторах, где велась охота за женихами, простая девушка без связей могла безрезультатно потратить уйму времени на поиски титулованного мужа — пусть даже она была богата как Крез. И вероятно, мисс Уитон хорошенько посмотрела на себя в зеркало и, взвесив все факты, решила: граф Рамсфорд — это лучшее, на что она могла рассчитывать.
— Аннабел!..
Девушка тотчас обернулась и подняла голову, чтобы взглянуть на женщину, позвавшую ее с соседнего балкона. И Кристиан, наконец-то увидев ее лицо, понял, что был не прав — она оказалась настоящей красавицей.
Сейчас, когда она была без шляпы, ее волосы блестели в лучах заходящего солнца, переливаясь всеми оттенками каштанового с медными искорками. У нее была очень светлая сияющая кожа, а глаза оказались зелеными — такие обычно бывают у рыжеволосых. Однако на лице ее не было веснушек, вздернутый же носик придавал лицу дерзкое выражение. Губы девушки были пухлыми и розовыми, а широкая ослепительная улыбка заставила на мгновение замереть даже сердце Кристиана, предположительно несуществующее.
Так это — невеста Рамми?! Такая живая, яркая, великолепная девушка была обручена с жестоким напыщенным негодяем? Но это же абсурдно! Бессмысленно! Несправедливо!
— Да, мама, слушаю! — Она надела шляпу, защищая глаза от солнца и скрыв лицо от Кристиана, чем лишила его возможности любоваться ею. Но он знал, что уже не сможет стереть из памяти увиденное.
— Аннабел Мэй, — произнесла женщина, — раскройте парасоль, юная леди! Боже правый, ты что, хочешь, чтобы у тебя появились веснушки?! И что ты там до сих пор делаешь? До ужина осталось меньше часа. Тебе нужно успеть переодеться.
— Знаю, мама, — ответила Аннабел. — Я поднимусь через несколько минут, обещаю.
Девушка снова посмотрела в сторону удалявшегося берега. Кристиан же шумно выдохнул — и вдруг нахмурился, подумав о Рамсфорде. Этот румяный негодяй всегда ухмылялся и подмигивал при упоминании о своих куртизанках. Кристиан находил его поведение омерзительным, но теперь, глядя на мисс Уитон и вспоминая ее прекрасное лицо, он начал понимать, почему граф даже накануне посещал проституток. Любой мужчина, обрученный с этой женщиной, пребывал бы в отчаянии большую часть времени до свадьбы. Но понимала ли это мисс Уитон?
Кристиан еще несколько мгновений изучал ее фигуру, затем выпрямился, расправил галстук и застегнул сюртук. Настало время познакомиться с невестой.
Аннабел никогда прежде не бывала на корабле. Единственным судном, которое она видела, была старенькая лодка в речушке Гуз-Крик; дюжина таких лодок поместилась бы в одной только спасательной шлюпке «Атлантика» — и даже осталось бы еще немного места.
Этот роскошный океанский лайнер совсем не походил на ту лодку, а она, Аннабел, уже не была той девчонкой, которая бродила вдоль берега Гуз-Крика, проверяя, не клюет ли сом. Да, теперь все было по-другому, совершенно по-другому...