— Наконец-то всё как у людей, — радостно улыбнувшись, девушка положила прямо на капусту маринованного леща и снова потянулась за мёдом, попутно поймав настороженный взгляд мужа. — Любимый, ты тоже так хочешь?
— Нет, брату предложи, — Фарамир улыбнулся шурину. — Так выходит, что я недопонял Имрахиля? И помолвка между тобой и Лотириэль?
— Именно. Ну, недослышали вы, — Тэйодред легко отвёл руку сестры. — Что ты, маленькая, кушай на здоровье. Тебе за двоих надо. Фарамир, медовухи налить?
— Если не так, как вчера Эйомеру — наливай.
— Вы и в постель потом вместе собираетесь? — старательно не отводя взгляд от аппетитного содержимого тарелки, поинтересовалась Эйовин. — Чур, меня с собой не звать.
— Да тебе уже постели хватит, — Тэйодред легонько дотронулся до её животика. — Или ещё нет?
— Тэйодред, наливай, — смутился Фарамир.
— Знаете, а жена Боромира, если он пьяный в опочивальню является, стелет ему на полу и одеяла не даёт, — склонив набок голову, поведала Эйовин. — Нужно её опыт перенимать, да и на обручении кому следует рассказать неплохо бы.
— К жене пьяным и не пойду, — Тэйодред поставил на стол маленькие стаканчики, едва ли с две ложки мерой и налил туда медовуху. — За вашего малыша, сестрёнка. И за помолвку Эйомера.
— Вот и Боромир не ходит, говорит, одного раза хватило, правда, милый? — улыбнувшись мужу, Эйовин потянулась за новой порцией леща. — Говорят, Арвен этот способ тоже помог отучить Арагорна полуночничать с послами.
Фарамир не ответил, только внимательно посмотрел на брата жены. Нет, не гладко тут всё, далеко не гладко. Тэйодред, хоть и спокоен, смотрит радостно, да только в глаза ни разу не взглянул. Помолвку переиграли, хотя, похоже, это к лучшему.
За два дня, которые последовали, витязь Гондора окончательно убедился, что тут что-то неладно. Конунг, такой радостный и гостеприимный, с сыном почти не говорил, отворачивался, зато от Эйовин не отходил и у Лотириэль всё переспрашивал, довольна ли она. Вот кто счастлив был, так это девушка — за женихом как щенок за матерью бегала, да и он над ней дрожал. Готовились к пиру и церемонии, ждали Эйомера с невестой.
========== Глава 6. ==========
Эйомеру и прежде доводилось мчать в родной Альдбруг так, словно за ним гонится легион орков верхом на варгах. Резвый Огненог всегда нёс своего хозяина быстрее ветра: вот и в этот раз он был рад размяться и, буквально вихрем рассекая воздух степей, отбивал копытами милю за милей. Мысли в голове ликующего Сенешаля были самые разнообразные: от желания впервые прижать к груди возлюбленную, о чём прежде и мечтать не смел, до планов на то, как отблагодарит Тэйодреда, когда вернётся в столицу с невестой. Он даже представить не мог, каким образом брату удалось убедить Тэйодена изменить всё и дать разрешение на его помолвку с дочерью кузнеца, вместо того чтобы укреплять союз с Дол Амротом, как намеревался сделать изначально. Однако это можно было выяснить позже, а сейчас увидеть бы поскорее Ремиль, по которой так безнадёжно тосковало сердце, прикоснуться к её золотистым волосам, найти в глазах те затаённые, робкие чувства, что подмечал прежде. Те самые чувства, которые также вынуждали держаться подальше от девушки, которой ещё прошлым утром не мог дать ничего. Теперь же в седельной сумке лежали заветные свитки, благодаря которым можно просить руки любимой, сделать её своей женой.
Нельзя сказать что Киорхт был сильно удивлён, когда около полудня следующего дня порог его дома переступил покрытый с ног до головы дорожной пылью племянник Конунга. Даже его спешное сватовство не вызвало удивления: всё-таки где-то в глубине души кузнец догадывался о чувствах Третьего Маршала Марки и своей младшей дочери, однако даже он, славившийся суровым, жёстким нравом, мужчина, не смог сдержать скупой улыбки, когда обычно смешливая девчонка застенчиво взглянула на витязя, растерялась, словно не понимала чего от неё хотят, и лишь после после ободряющего кивка матери решилась подойти к новоявленному жениху. А ведь прежде никогда такой застенчивостью не отличалась, даже ругать приходилось за неуместные шутки и проделки. Конечно, до этого дня и предположить было нельзя, что Ремиль предначертана счастливая судьба выйти замуж по любви, ведь никто не верил, что к такой простой девушке посватается столь знатный витязь, но теперь, когда это случилось, неволить их никто не собирался, правда и в обратную дорогу не отпустили, пока Сенешаль не побывал в бане да за накрытым столом, конь не отдохнул с пути, а девушка не собрала свои нехитрые вещи.
Лишь ближе к вечеру, усадив взволнованную, молчаливую Ремиль в седло, запрыгнув позади неё на Огненога и окинув взглядом родной город, Эйомер смог наконец поверить в то, что его мечта сбывается по-настоящему. Простое человеческое желание теперь, когда напряжённая как струна, девушка оказалась в кольце его рук, наконец стало явью, от которой легко и радостно билось сердце.
— Расслабься, иначе быстро устанешь, — тихо посоветовал он ей, взмахнув на прощанье рукой будущему свёкру с шуринами и направляя нетерпеливо запрядавшего ушами скакуна к пыльному тракту. — Путь впереди длинный и ехать придётся очень быстро.
— Я могла бы взять свою кобылу, — всё ещё страшась поверить в происходящее, побаиваясь, что всё рассеется как мираж, Ремиль послушно опёрлась плечами о его широкую грудь. Ехать и впрямь сразу стало удобнее. — Уверенна, отец бы позволил это сделать.
— Вряд ли бы она смогла долго поддерживать темп Огненога. Или тебе не по вкусу моё общество?
— Что вы, мой господин! Как можно такое подумать! — развернувшись в его руках, она взглянула в серые глаза витязя. — Просто привыкнуть не могу, что всё взаправду, а не во сне.
— Зови меня просто Эйомером, — пользуясь тем, что городские укрепления остались позади и теперь их окружала лишь буйно цветущая дикими цветами степь, Сенешаль привлёк её к себе, впервые нежно прикасаясь губами к приоткрывшемуся алому ротику. Это было сладко, будоражило кровь, а смущение разрумянившейся невесты вызвало улыбку. — Не стоит бояться, теперь я навсегда с тобой. Паршивой метлой отогнать не сможешь.
— Даже пытаться не стану, — снова откинувшись на его грудь, всё ещё ощущая на губах нежность поцелуя, Ремиль вдруг поняла что верит, только ему на всём белом свете и верит. Потому, что любит его с самого детства, потому, что никогда и мысли не допускал обидеть, не забыл, приехал за ней. Как в сказках которые мать перед сном маленькой рассказывала. — А Эдорас, он красивый как наш Альдбруг?
— Он велик, как и любая столица, но со временем мы вернёмся сюда, вот увидишь.
Совсем рядом из зарослей травы вдруг вылетела серая утка, а за ней ещё несколько, голося, рванули в голубую даль неба, и, совсем как они, Эйомер тоже спешил, чтобы вернуться с невестой в Медусельд к установленному Тэйодредом сроку.
Воля… Степь. Пусть и рядом с Эдорасом, но это было его время, его — и ничьё больше. Даже витязи его отряда знали — когда командир объезжал коней, никто и лезть не должен, до того норовистых он брал «под руку». Сколько раз и сам возвращался с синяками, ушибами да переломами, но коня, который бы не признал руку Второго Всадника, не было. Вот и сейчас норовистый, рыжий как пламя, трехлетка, зря бился под седлом, зря рвал узду и носился по полю: крепкие руки Тэйодреда не давали воли. Ни коню, ни себе. Ни на миг не думать о свободе.
Уже на подъездах к великим курганам предков, заприметив впереди неясно мелькнувшую тень, Эйомер покрепче прижал к груди сонную от усталости невесту. Стоило вернуться взглядом к движущемуся силуэту, чтобы стало ясно что какого-то незадачливого конюха понёс необъезженный жеребец. Причём нёс прямо на них и времени на то, чтобы уйти с пути обезумевшего огненного урагана не осталось. Продолжая удерживать девушку и той же рукой править Огненогом, Сенешаль наклонился чуть вперёд, сдавил ногами бока своего жеребца и направив его на беснующегося коня невероятным напряжением силы и воли успел ухватить того под уздцы. От испуганного крика Ремиль заложило в ушах, а брань всадника забившегося рыжего «балрога» заставила насторожиться и внимательно всмотреться в его лицо. Потому, что так ругаться мог только Тэйдред. Да и то в приливе особо «благостного» настроения.