Энелайз взяла было пакет печенья, но положила его обратно.
— Я никогда не целовала Лукаса по-настоящему. Так, как целовала вас. Вообще, когда я слишком сильно чего-то хочу или когда у меня, как говорят, кровь бурлить начинает, то, значит, что-то не так, не правильно. Я перестаю мыслить логически, совершаю глупые поступки, и все превращается, — она развела руки так широко, как только позволяло крошечное пространство, — в хаос.
— Про хаос мне можно не рассказывать. Я в нем жил с десяти лет, когда мой отец во второй раз женился, и до одного прекрасного дня пару лет назад, когда моя бывшая жена укатила на мотоцикле с человеком, которого встретила на занятиях гончарным делом.
Он что, сравнивает ее со своей бывшей женой? Энелайз это было не по душе. Особенно потому, что она чувствовала: это сравнение необоснованно. Сама она вовсе не такая ветреная и не собирается бросать Лукаса ради первого попавшегося парня на мотоцикле. Ну, или детектива на самолете.
— А что случилось, когда ваш отец женился во второй раз? — направила она разговор в более безопасное русло.
— Моя мать умерла, когда мне было два года, поэтому я знал только тот образ жизни, который мы вели вместе с отцом. Мы могли весь день болтаться по городу, питаться сэндвичами и обедами из полуфабрикатов, играли в бейсбол, смотрели по телевизору спортивный канал. А когда мне было десять, отец женился, и с нами стали жить Рут и две ее дочери. Оказалось, что дома, к примеру, должно быть чисто, даже если мы не ждем гостей. А через девять месяцев появились близнецы. Полнейший хаос.
— А как зовут ваших сестер? Он помедлил с ответом, и ей показалось, что он не очень хочет разговаривать об этом.
— Старших — Шерон и Бекки, а близнецов — Пегги и Паула.
— А где они сейчас?
— Шерон замужем, живет в Хьюстоне. Вот-вот должен родиться ребенок. Бекки только что закончила юридическую школу в Далласе, а близнецы сейчас в колледже в Остине.
— Вы с ними часто видитесь?
— Нет, конечно. Они же разъехались по разным штатам. У всех сейчас своя жизнь.
— Если мы прибавляем новые имена к перечню самых близких людей, это ведь не значит, что тех, кто был записан раньше, мы уже не любим. Вы же не перестали их любить, когда женились на…
— Кейт. Ее звали Кейт. Конечно, свою семью я любить не перестал.
— Вот видите! Вы, наверное, избегали сестер, потому что они уехали из дома и вы решили, что им больше не нужны? Но это же глупо. А отец и приемная мать? Их вы тоже избегаете?
— Да никого я не избегаю!
— Не кричите на меня. Он сжал кулаки.
— Я не кричу. Но и не избегаю никого. Наша жизнь изменилась. У папы есть Рут, у Шерон — муж и скоро будет ребенок, у Бекки — новая работа и новые друзья, у Пегги и Паулы — колледж. У Кейт — тот мотоциклист. У меня — спокойная жизнь, как раз такая, о которой я всегда мечтал.
— Я бы не стала называть такую жизнь спокойной. Вы постоянно рискуете, преследуя преступников, управляя самолетом в шторм.
Ник пожал плечами;
— Сегодняшний день исключение. Работа детектива — это в основном рутина. Мне подолгу приходится проверять всю подноготную своих подопечных и их компаний, проводить много времени за компьютером. Большая часть этой работы ужасно скучна.
Дождь заканчивался, небо начало проясняться, снова возвращая их в мир из временного заточения.
— В общем, — сказал он наконец, — остановимся на том, что оба мы взрослые люди. У каждого из нас своя жизнь, и каждый проживет ее так, как сам захочет. Вы выйдете замуж за Лукаса, а я буду жить так, как и прежде. Это увлечение, своего рода… — он развел руки, пытаясь найти нужное слово.
— Шампанское, — подсказала она. — Один бокал восхитителен — и вкус замечательный, и ощущения особенные появляются. Но если выпьешь больше, то ничего хорошего не получится.
— Точно, — радостно согласился Ник. — Именно шампанское.
— Да, а всю жизнь прожить на шампанском никто не сможет.
— Правильно. — Ник начал проверять приборы.
— Смотрите! Радуга!
— М-гм, радуга. Ну и что из этого?
— Но мы же в самолете! Если добраться до места, где радуга встречается с землей, то можно найти огромный горшок с сокровищами.
Глаза Энелайз сверкали, лицо сияло, словно изнутри его освещал какой-то волшебный свет.
— А какое сокровище вы ищете?
Долю секунды он пытался понять, кто произнес эти слова и чей голос настолько охрип от желания.
Долго думать не пришлось. Его собственный, конечно.
Мерцание глаз Энелайз превратилось в огонь, и она посмотрела на Ника с таким же изумлением, с каким только что смотрела на радугу.
Не делай этого, уже кричал ему внутренний голос, я не смогу выдержать твое доверие. Я не смогу тебя отпустить.
Ник притянул Энелайз к себе и страстно поцеловал, не давая возможности подумать ни себе, ни ей.
Энелайз не противилась, наоборот, вкладывала в этот поцелуй всю себя без остатка. Ник чувствовал вкус шоколадного печенья, сырных чипсов и запах мокрой жимолости.
Он крепче прижал ее к себе, ощущая тепло и упругость ее тела. Его рука скользнула по мокрой блузке к груди, и от этих ласк желание Ника стало еще более невыносимым.
Энелайз мягко отодвинулась от него, отрываясь от его губ, и все чувства, казалось, тоже отодвинулись вместе с ней.
Что ж, это хороший признак. Хотя ощущения при этом были не из приятных.