— Человечека, помогать?! Лечить! Будить! — практически прокричал робот, повернувшись ко мне. — Хозяйка, хозяйка…
— Мне жаль, дружище. Но я ничем не могу помочь, ей уже ничем не помочь.
— Кто? Кто убивать ее?! — подскочил на кровати робот.
Спрыгнув с кровати, он за секунду оказался вплотную ко мне.
— Что делать, Лино? — спросил робот, всматриваясь в мое лицо, а я не знал, что ему ответить.
— Не знаю, друг, — ответил я. — Я не знаю.
Робот начал метаться по комнате, явно пребывая в истерике. Случайно стукнувшись о кровать корпусом, робот разозлился еще сильнее и начал уже целенаправленно врезаться в край кровати. И непонятно было, чего больше в этом поступке, намерения отомстить препятствию, преградившему ему путь или желания разбить себе голову, чтобы не сходить с ума.
— Спай, Спай, успокойся! — прикрикнул я на робота.
— Хозяйка… Убили! Спай не защищать, уходить! Нападать, когда Спай работать! Убить, Спай их всех убить!
— Эй, дружище, остановись!
— Убить, всех убить, — робот казалось, не слышал ничего вокруг.
— Спай, Спай! — во весь голос крикнул я, хватая робота за лапы. — Успокойся, я тебе говорю.
Схватив упирающегося робота обеими руками за лапы, притянул его к себе и прижал, не давая вырваться.
— Лино, помоги? Мстить, надо мстить.
— Помогу, дружище, конечно, помогу, — сквозь бегущие по лицу слезы, проговорил я. — Они ответят нам за то, что сделали.
Робот, наконец, найдя опору в новом знакомом, немного успокоился и принялся думать. Он отомстит, всем, кто причастен к ее гибели, но торопиться не следует. Нельзя, чтобы виновный смог избежать наказания, осталось только выяснить, кто причастен к ее смерти.
— Лино идти отдыхать, Спай собирать улики, — после недолгих раздумий, проговорил робот.
— Уверен? А Калли? Ее ведь надо похоронить.
— Лино уходить отдыхать. Возвращаться вечером. Спай все осмотреть, найти улики. Вечером хоронить хозяйка.
— Возможно, ты и прав, я вечером обязательно зайду. Слышишь? Жди меня к восьми часам.
— Хорошо, друг Лино, в восемь часов.
Признаться поначалу я боялся оставлять робота одного. Переживал больше за то, что тот пойдет учинять кровавую резню по соседям, убивая всех без разбора. Но понаблюдав за ним некоторое время, удостоверился в том, что тот успокоился и, как и обещал, принялся осматривать жилище, на предмет оставленных убийцами следов. Не желая отвлекать или мешать ему я, стараясь не делать лишних движений, улегся, на уже осмотренную им кровать и вышел из игры.
Настроение было ужасным. И никакие доводы не убедили бы меня в том, что умерший человек был не настоящим. Калли была НПС, но она была живой. Не важно, что скажут другие, неважно как к ней отнесется кто-то еще. Для меня она была человеком, со своей историей, со своей судьбой, мыслями, переживаниями, характером, планами и мечтами. Этот персонаж мечтал, думал, строил планы, которым теперь не суждено было осуществиться. Да она во всем этом гребанном мире была единственной, кто отнесся ко мне по-человечески. Приютил, вылечил и отдал последнее, находясь при смерти.
Поднявшись из капсулы, я все еще погруженный в свои мысли, прошел на кухню, набрал себе стакан воды и вернулся в комнату.
Спустя некоторое время, я вынырнул из своих мыслей из-за голосов, настойчиво зовущих меня. Осознал я себя сидящим на постели, в одной руке был коммуникатор, во второй все еще полный стакан воды. Из трубки доносился голос Марка, который пытался до меня докричаться.
— Да, да я здесь, — ответил я и отпил воды, постепенно приходя в себя.
— Ты чего там, уснул? Как успехи твои?
— Все в порядке, — на автомате ответил я. — Развиваюсь потихоньку.
— Может помощь, какая-нибудь нужна? Подсказать чего, посоветовать?
— Нет, все в порядке. У вас как дела?
— Да мы минут двадцать уже обсуждаем как у нас дела, ты не слушал что ли? — услышал я голос Кары.
— Простите ребят, очень устал. Пойду я отсыпаться, — проговорил я и нажал отбой.
Не помню, как я взял трубку, видимо на автомате ответил на вызов. Чего мне сейчас точно не хотелось, так это обсуждать произошедшее и делиться впечатлениями об игре.
Часть из их разговоров, все-таки смогла пробиться сквозь барьер, нахлынувшей на меня апатии. Ребята с таким энтузиазмом обсуждали какие-то свои незначительные успехи и сокрушались над чем-то совершенно, на мой взгляд, несущественным. Рассказывать или даже упоминать о трагедии, произошедшей в моем мире, было бы кощунством. Не хотелось мне делиться своими эмоциями или переживаниями. Сейчас мне нужно было поскорее лечь, чтобы быстрее вернуться к Спаю, оставшемуся в одиночестве, в том враждебном мире.