Ее губы приподнимаются. Это инстинктивно. Я вижу, что она тоже любит мою дочь.
Я медленно провожу рукой по ее спине.
Она отстраняется. — Дело не в том, что я… ничего не чувствую.
Что-то чувствуешь? Она настолько боится навесить ярлык на это?
— Ты знаешь, через что я прошла. — Ее взгляд отводится от моего. — Мой бывший…
— Был ублюдком, и я совсем на него не похож. Я бы не привел тебя домой и не познакомил со своей дочерью, если бы не был серьезен.
У нее перехватывает дыхание. Она ищет другое оправдание. — Офис. Что, если люди узнают?
— Пускай.
— Я не хочу, чтобы такие люди, как Хизер, неправильно поняли. Я усердно работала клерком. Я усердно работала, когда работала в штаб-квартире Belle's Beauty. И я чертовски уверена, что усердно работала, когда начала работать на тебя. Я не хочу это потерять.
— Хорошо. — Я выплевываю это слово. Я ненавижу прятаться, но если это то, чего она хочет… — Мы никому больше в офисе не скажем. — Мои пальцы скользят по ее щеке. — И кто знает? Нырять в кладовку, чтобы поцеловать тебя, может быть жарко.
Она закатывает глаза. — Я хочу избегать слухов так долго, как смогу.
— Прекрасно. Я буду насиловать тебя только в своем кабинете при запертой двери.
— Алистер.
— Что-нибудь еще? Это первое требование звучит достаточно просто.
Она прищуривает глаза. — Ты не можешь пялиться на меня на встречах. Или присылать мне кофе.
— Невозможно. Ты — все, что я вижу, когда ты входишь в комнату. И тебе нравится кофе Иезекииля.
— Алистер.
— Назови мое имя, Кения, — рычу я.
В ответ ее взгляд становится острее. — Ты продолжаешь смотреть на меня так, словно хочешь съесть живьем, и люди это заметят.
Я выдерживаю ее взгляд.
Она не моргает.
Я сдаюсь. — Хорошо. Есть еще пожелания?
— Ты на что угодно согласишься?
— В пределах разумного.
Ее пальцы касаются моего подбородка, стирая пространство между нами. — Тогда давай попробуем.
Мое сердце пробивает ребра, ударяется в ее руки и начинает биться как сумасшедшее. Я свирепо целую ее пальцы.
Ее вздохи вырываются из нее, как зарытые сокровища, которые я хочу раскопать одно за другим.
Если бы мне пришлось выбирать кого-то, кто прошел бы сквозь мои кошмары и вытащил меня из моей тьмы, я не думаю, что мое сердце могло бы выбрать лучшего.
Я притягиваю Кению ближе. Она дрожит в моих объятиях, и мне нравится, что она не может скрыть, как сильно я на нее влияю.
— Мне нужно сказать тебе еще одну вещь.
— Хорошо, — шепчет она.
— Сазербург может прийти за тобой.
Ее глаза становятся большими. — Что? Почему?
— Просто держись от него подальше, хорошо? Если у него есть какие-то дела с Baby Box, они проходят через меня. Без исключений.
— Но…
Я прикладываю палец к ее мягким губам. — Никаких исключений.
Она смотрит мне в глаза и кивает.
Удовлетворенный, я обхватываю ее колени и разворачиваю так, чтобы у меня был лучший доступ к ее рту. Обхватив ее щеки руками, я опускаю голову и накрываю ее губы своими губами.
Она снова вздыхает, на этот раз дольше и тише. Ее тело наклоняется к моему, прижимаясь ко мне во всех нужных местах и дразня жар, уже разливающийся по моим венам, пока оно не становится горячее, чем когда-либо.
Желание в моем теле загоняет меня на стену.
Застонав, я атакую ее рот, пока она не приоткрывается, и углубляю поцелуй, прижимая ее достаточно близко, чтобы ее тело слилось с моим. Никаких сомнений. Никакой вины. Никаких отвлекающих факторов.
Ее руки скользят по моей шее сзади и запускаются в волосы, где она дергает меня, как в ночь нашего первого поцелуя. И снова мое тело реагирует ослепительным выбросом адреналина, который превращает меня в животное.
Ближе.
Она нужна мне еще ближе.
И она обязывает.
Ее пальцы царапают мою кожу головы и напоминают мне, что любовь может причинять столько же боли, сколько и исцелять.
Я не возражаю.
Она единственная, кому я доверил бы причинить мне боль.
Мой пульс учащается, и я обхватываю ее ноги вокруг себя, нуждаясь в ее теле так же сильно, как в кислороде. Она понимает, как я направляю ее, и поднимается на колени, оседлав меня.
Сквозь нашу одежду пылает жар поцелуя, дразня меня обещанием большего.
Кения выгибает спину и впивается ногтями в мое плечо, когда я усаживаю ее себе на колени.
Падающий с неба торнадо не удержит меня от нее сегодня вечером.
Я отстраняюсь от нее, хотя это убивает меня, и ворчу: — Спальня. Сейчас же.
Она скорее кивает, чем спорит, и я знаю, что ее мозг все еще не в порядке от наших ласк.