Я сжимаю руку в ответ. "Я в порядке."
Он уходит, вероятно, в поисках моего отца.
Саша ковыляет ко мне. — Спасибо, что пришла, Кения. Даже несмотря на все… — Она указывает на удаляющуюся спину Алистера: — шалости. Я рада, что ты наконец-то поняла, что такое семья.
— О нет, Саша. Я здесь не ради тебя. — Я показываю на ее живот. — Я пришла за этим малышом, потому что после знакомства с дочерью Алистера я поняла, что дети совершенно невиновны в драме для взрослых. И я хочу, чтобы мой племянник знал, что его тетя была рядом с ним. Я буду продолжать быть рядом с ним, даже несмотря на то, что его мама — эгоистичное отродье.
У нее отвисает челюсть. Никто никогда не разговаривал с ней таким образом.
Я никогда этого не делала.
Опять же, Алистер оказывает действительно плохое влияние.
— Как ты можешь говорить такое на моем детском вечере?
— Потому что я не скажу этого за твоей спиной, если не смогу сказать это тебе в лицо.
Она хмурится.
— Я не хочу быть друзьями, Саша. Ты обманула мое доверие и все еще непримирима. Но я хочу, чтобы ты знала, что если тебе понадобится помощь для малыша, ты все равно можешь прийти ко мне. Нам не обязательно быть дружелюбными, но мы все равно можем быть семьей.
Слезы наполняют ее глаза. Она выдыхает. — Я возьму это.
Я оставляю ее и нахожу Алистера.
Он смотрит на меня. — Готова идти?
Я киваю.
Он выводит меня на улицу подождать Бернарда, и я прижимаюсь к его груди. Звезды яркие. Деревья возвышаются над головой.
Он гладит меня по лбу и целует в висок. — Я горжусь тобой.
— Что еще? — Я поддразниваю.
— Я люблю тебя.
Моя улыбка становится шире.
Его глаза ласкают меня. — Я люблю тебя, Кения. Я люблю тебя немного больше с каждым вдохом. И я позабочусь о том, чтобы ты никогда не пожалела о том, что стала частью моей семьи. — Он обнимает мое лицо. — Я обещаю всегда поддерживать тебя, поднимать тебя, бороться за тебя…
— А со мной?
Его взгляд опускается на мои губы. — Только если ты подтолкнешь меня.
— Я люблю тебя, — шепчу я. — Спасибо тебе. У меня бы не хватило смелости встретиться со своей семьей сегодня вечером.
— Я дорожу тобой. — Он гладит мой подбородок. — И твой папа тоже. Хочешь верь, хочешь нет. Когда мы разговаривали, он сказал мне заботиться о тебе. Он казался расстроенным. Сказал, что хотел бы встретиться с тобой. Без Фелиции.
Я вздыхаю. — То, что он будет красться, чтобы поговорить со мной, испортит его брак. Фелиция выглядела так, будто хотела ударить меня ножом в лицо, когда увидела меня.
— Это тебе решать.
— Я подумаю об этом. — Я смотрю на его великолепное лицо. — Просто чтобы ты знал, все члены моей семьи, вероятно, будут звонить тебе, пытаясь попросить об одолжении.
— Я назначаю тебя ответственной за это. Я помогу тому, кому ты захочешь.
— Что, если я сотру твой банковский счет насухо?
— Ты можешь делать с моими деньгами все, что, черт возьми, захочешь, пока ты моя.
Я улыбаюсь и приподнимаюсь на цыпочки, чтобы встретить его губы. — Это был правильный ответ.
— Я всегда прав, — бормочет он.
Я качаю головой, потому что он все тот же самоуверенный ублюдок.
Но он мой самоуверенный ублюдок.
А потом я целую его, пока мир не исчезает.