Я так сильно стискиваю зубы, что слышу, как что-то хрустит.
— Мы можем напечатать историю происхождения красоты Belle на клапане. Это не только повысит осведомленность о людях, стоящих за компанией, но и тронет сердца всех покупателей бэби-боксов. Превратит компанию из безымянной корпорации в женщину, которую они встретят на улице. Друг. Мать.
— Мама? — Сазербург потирает свой щетинистый подбородок. Его глаза поворачиваются ко мне, танцуя от возбуждения. — Разве у вас с Клэр не было дочери, Алистер?
Мое сердце колотится о ребра.
Гнев прожигает дорожку прямо по моему позвоночнику и к задней части шеи.
— Дочь? — Шепчет Кения, ее глаза расширяются. Она бросает на меня удивленный взгляд.
О? Так она не знала? Она втянула мою семью в чертову деловую сделку, не подумав хорошенько?
Сазербург медленно кивает головой. Волнение. Одобрение. Интерес горит в глазах, которые большую часть презентации были безразличны.
Я останавливаю это, прежде чем поезд может сойти с рельсов еще быстрее. — Моя дочь, — рычу я, — это не реклама. Ее данные не являются достоянием общественности, и это по ее выбору. Я не хочу, чтобы что-либо о ней транслировалось.
Сазербург тычет в меня пальцем. — Ты уверен в этом?
— Абсолютно уверен, — рычу я. И я позволяю кому угодно — даже откровенной мисс Джонс — попробовать меня в этом.
Свет в глазах Сазербурга тускнеет. — Я вижу.
Он и его пиар-команда собирают свои вещи и встают, медленно направляясь к двери без дальнейших комментариев.
— Нам не обязательно использовать настоящие фотографии, — выпаливает Кения.
Я бросаю на нее уничтожающий взгляд. Заткнись.
Она либо не видит, либо не хочет видеть. Что, черт возьми, она пытается здесь доказать?
— Мы можем нанять модель. Кого-нибудь, кто будет лицом сотрудничества. Но мы все равно можем использовать реальные истории. Не только о происхождении Belle's Beauty, но и о многих отважных матерях, которые постепенно научились снова выбирать себя после того, как ребенок поглотил их мир. Это будет более уникально. На каждой коробке будет изображение одной и той же модели, но с другой историей. Мы можем провести конкурс. Таким образом повысить осведомленность о кампании. Мы даже можем пригласить людей проголосовать за истории, которые они хотели бы видеть опубликованными. Победитель может получить расходных материалов на год.
К этому моменту я уже покраснел и уверен, что из моих ушей идет пар. Может быть, я был слишком мягок с мисс Джонс. Или, может быть, я не говорю по-английски. Когда я нанимал ее, я был уверен, что оговорил, что ее работа не имеет ничего общего с проведением презентаций.
На собраниях, подобных этому, она должна быть молчалива как скала. Она должна приходить раньше всех, приносить напитки и распечатки и уходить после того, как все уйдут. Она не должна открывать рот и вмешиваться в дела, которые выше ее уровня оплаты.
Сазербург еще долго стоит в дверях. Пока я борюсь со своим гневом на Кению, я также борюсь с растущей надеждой, что он изменится.
Но он этого не делает.
Подняв руку на прощание, он и его компания уходят, не сказав больше ни слова.
Когда дверь захлопывается, никто из моей команды не двигается. Они словно превратились в статуи. Я чувствую, как пиар-команда присматривается ко мне, ожидая, что я сделаю. Как я отреагирую.
Сделав глубокий вдох, я поворачиваюсь лицом к своей команде. — Мы обсудим это в офисе. А пока возвращайся к Belle's Beauty и продолжай свою работу. — Мой взгляд падает на руководителя PR-группы. — Мне нужно объяснение этому.
— Да, сэр. — Его голос дрожит.
Команда уходит под испуганный ропот. Они записывают то, что только что произошло, чтобы повторить это остальным членам Belle's Beauty. Новость будет передана в Fine Industries к полудню. Я бы поставил на это деньги.
Кения выключает мой ноутбук и засовывает его в сумку. Она двигается медленными, вялыми движениями. Ее глаза устремлены в землю. Ее шаги замедляются.
Она расстроена из-за того, что Сазербург не откликнулся на ее предложение, или она знает, что ее ждет?
Она направляется к двери.
Мой голос разносится по воздуху, увлекая ее назад. — Мисс Джонс, мне нужно с вами поговорить.
Она делает резкий поворот и возвращается к столу.
— Садись.
Ее челюсти сжимаются. Борьба внутри нее хочет восстать против порядка. Наконец, она опускается на один из стульев.
В комнате воцаряется тишина, густая и удушающая. Слова, проносящиеся в моей голове, не могут быть произнесены здесь, в штаб-квартире Baby Box. Было бы безопаснее держать свои мысли при себе, пока мы не сможем вернуться к Красоте Белль.