С ними справиться едва ль!
XX
Поступай, как все, мой милый!
Чти почтенное, любя!
У глупцов довольно силы
Изолировать тебя.
По программе и шаблону
Действуй, взяв с других пример.
Будь подобен легиону,
Не питай пустых химер.
Поступают инстинктивно
Так глупцы, а кто умен, --
Переймет ужимки дивно
Просто по расчету он.
Брось весь этот вздор туманный,
Все, чем полны ум и грудь...
Если можешь, обезьяной
Совершеннейшею будь!
XXI
Ба! Я перешел однако
В поученье и лиризм!
Я -- веселый забияка!
Горечь есть тут -- вот комизм!
Добрый друг, прошу прощенья!
Я замолкну, как немой!
Излиянья, наставленья --
Это жанр совсем не мой!
Не философ я, конечно.
Как досужий юморист,
Должен рифмами беспечно
Наполнять я белый лист.
Правда, за существованье
Тяжела порой борьба. --
Не за хлеб, -- за мысль, призванье.
Но что делать? -- Рок, судьба!
ХХII
Там, где сладко плещет море,
Перед гладью голубой,
Позабыв о буйном споре,
Стану я самим собой.
Громко солнце там смеется,
Там улыбок кислых нет,
Песнь несется, там поется,
Там страна твоя, поэт!
Кипарис, педант по виду,
Хоть качает головой,
Там не вломится в обиду,
Не навяжет взгляд нам свой
Там хорошенькие розы
О любви нам говорят,
И кокетливы их позы,
И душист цветной наряд.
XX
Там я полон грезой кроткой,
И, приняв ученый вид,
Пыпин длинный, -- не Короткий,
Грез моих не возмутит.
Я усну под гул веселый
Многошумной болтовни.
Величавые глаголы
Мечут волны там одни, --
Великаны, старцы злые,
Что бегут во все концы,
Либеральнейшей стихии
Седовласые бойцы.
Бурно с кличем о свободе
Мчится в море грозный шквал.
Стасов вот не в этом роде, -
Водянистый либерал!
XXIV
Плеснью там покрыт зеленой,
Тяжким камнем спит на дне
Стасюлевич наш ученый
И мешать не может мне
Черствой сухостью моральной,
Педантической хандрой.
И корректностью крахмальной,
И трескучих фраз игрой.
Мальтузьянцы и марксисты,
Шлю "прости" вам от души!
Ах, когда идеи чисты,
Все ученья хороши.
Мудр пророк, но прозелиты
Для меня несносны все:
В храм войдут, затопчут плиты
И вредят его красе.
XXV
Шлю "прости" вам, либералы
И народники, и вам,
Наши толстые журналы
С тощей скукой пополам!
Мне знакомы ваши вкусы,
Ваш букет и аромат.
Пусть андроны и турусы
В вас по-прежнему скрипят!
Беллетристики презенты
Пусть дарят, не дуя в ус,
Нашей прессы декаденты
С Зинаидой Гиппиус.
Сев на выси Геликона,
Критик-жид, забыв конфуз,
Пусть плюет на Аполлона
И на всех российских муз.
XXVI
Надоевшие мне лица,
Шлю вам весело "прости!" -
Шлю "прости" тебе, столица,
Из вагона на пути!
Вот уже вокзал, платформа,
Затуманясь, уплыли,
И жандармов синих форма
Чуть виднеется вдали.
На прощание платочком
Машет дама из окна.
По кустам, лесистым кочкам
Вьется дыма пелена -
Небо в сумраке угрюмом,
Скучен вид нагих берез,
С лязгом рельс, с железным шумом -
Убегает паровоз.
XXVII
В край умчусь я милый, дальний,
По гремящему пути.
Север грустный и печальный,
Город сумрачный, -- прости!
Прочь от вас! В наш край далекий!
Здесь холодных много душ,
Здесь мороз весьма жестокий
И морозят часто чушь!
О, сосульки ледяные!
О, убийственный мороз!
Отморозили иные
Сердце здесь и вместе - нос.
Здесь Амур, кудрявый мальчик
И шалун веселый мой,
Простудил румяный пальчик
И совсем продрог зимой!
ХХVIII
Прочь отсюда! В край наш дальний!
К солнцу! В милые места!
Там в среде патриархальной
Жизнь беспечна и проста.
Близки люди там к природе,
Мирны хижины татар,
И при солнечном восходе
Слышен частый бег отар.
Там мелькает по стремнинам
Тень татарки молодой, --
С гор идет она с кувшином,
Как Ревекка, за водой.
Там пустыня Авраама,
И к бегущим облакам,
Как престол предвечный храма,
Горы в высь уходят там.
XXIX
Горы синие, как братья,
Как семьи родимой круг,
Вновь откроют мне объятья,
Исцелят тоски недуг.
Там все тихо, сердце ясно,
Горным воздухом дыша,
Не волнуется напрасно
Грудь моя, светла душа!
Но прости! Привычке верный,
Я отвлекся от письма.
Как живешь ты, друг примерный?
Рандеву, занятий тьма?
Ты меж ними делишь время,
Труд, веселый у тебя,
Женщин ветреное племя
И поэзию любя.
XXX
Зрю отсель твои подвалы,
Сей подземный твой дворец,
Грандиозные каналы,
Орошенья образец.
Ной премудрый, виноградник
Ты устроил, чудный сад,
Ряд точил и лоз рассадник,
Бесподобный вертоград.
Ты блестящую карьеру
Бросил в скромности души
И Виргиния примеру
Мирно следуешь в тиши.
Ты чинам не предан страстно,
Генерал мой! Верю я:
Как "Георгики" прекрасна
Жизнь пустынная твоя!
XXXI
Что твоя "Аделаида",
Рыжая кобыла та,
В коей ум и прелесть вида,
И конюшни красота?
Как амур с Надеждой Львовной?
Или чтишь богинь иных?
Пишешь ли в тоске любовной,
Ей лукавый акростих?
Что коммерческий твой гений?
Ночью угодив в овраг,
Скачешь ли в дозор имений
В Ялту, в Качу и в Судаг?
То поэт, то просто скотник,
То плантатор, то герой,
Ты на юге - наш работник
Всеобъемлющей душой.
XXXII
Декламируя, читая,
Дон-Жуан, кавалерист,
Также ль, в честь родного края,
В нашем земстве ты речист?
План хозяйских операций
Удался и в сем году,
И табак твоих плантаций
Не подмок ли на беду?
Я люблю тебя безмерно,
Твой живой, веселый нрав
И твой ум, судящий верно,