"Носил он русскую рубашку
Платок шелковый кушаком,
Армяк татарский нараспашку
И шапку с белым козырьком.
Но только сим нарядом чудным,
Безнравственным и безрассудным,
Была не мало смущена
Его соседка, Дурина,
А с ней Мизинчиков..."
XXXV
-- Ну зачем ты злишь их, право?
Твой наряд, конечно, вздор
И невинная забава,
Все ж он произвел фурор! --
Говорил Будищев, шпоря
В строгом трензеле коня.
-- В сплетнях я не вижу горя! -
Дмитрий рек: - Пойми меня!
На манер тореадора,
Цветом красного платка
Я, хотя бы из задора,
Подразнить люблю быка.
Если глупая скотина,
Наклонив рога, боднет, --
Будет славная картина,
И потешится народ!
XXXVI
-- Но бросать перчатку странно!..
-- Или бисер мне метать?
Дмитрий, подозвав Асана,
Повернул коня опять.
-- Генерал! Поедем прямо!
К павильону держим путь!
Там профессор, ваша дама...
На эффект хочу взглянуть!
И по набережной, с края,
Иноходца горяча,
Дмитрий мчался, весь сверкая
В искрах знойного луча.
В павильоне все привстали.
Глядя на его наряд:
- Как! Сварогов? -- Он! -- Едва ли!
- Что за дикий маскарад!
XXXVII
-- Да-с, достойно интереса! -
Остолопов сел, вглядясь.
Хохотала баронесса:
-- Проводник! Татарский князь!
Право, мил он, посмотрите!
Серж надел свое пенсне,
И у баронессы в свите
Шло волненье у Вернэ.
С ироническою миной
Остолопов зло глядел,
И ему Сварогов чинный
Сделал ручкой, мил и смел.
-- Видишь, - Дмитрий рек, отъехав, -
Как шокирован их круг?
Я не ждал таких успехов!
-- Ты бретер, мой милый друг!
ХХХVIII
Вот на улицу свернули,
-- Айда! -- и летят по ней,
Раздается в мерном гуле
Частый топот их коней.
Тень садов... дерев миндальных
И глициний аромат,
Тополей пирамидальных,
Кипарисов темный ряд...
И в тени зеленых лавров
Виллы белые, как снег,
Робко смотрят на центавров
И на их веселый бег.
В окнах спущенные шторы,
Знойный день, ленивый сон,
Роз пунцовые узоры
Обвились вокруг колонн.
XXXIX
Возвратясь верхом в "Poсcию",
Вызвав скачкой аппетит,
Дмитрий "слушая стихию",
В час обыденный сидит.
На террасе волн беседу
Он любил внимать один,
Если есть притом к обеду
Устрицы и нектар вин.
Жизни строй в курорте скучен,
Часто даже флирта нет.
По программе день заучен:
Ванна, завтрак и обед, --
День, прописанный врачами,
Гигиены идеал.
Только лунными ночами
Весь курорт наш оживал.
XL
Сумрак набережной сонной
Пробуждался в вечера.
Зноем полдня утомленный,
Шел народ, толпа пестра...
Лавки персов в свете газа,
И дрожал, в стекле горя,
Блеск оружия Кавказа,
Бирюзы и янтаря.
Дамы модные и франты
В белых шляпах и пенсне
Шли, болтая, на пуанты:
В сад, на пляж или к Вернэ.
Ялты сквер и пляж люблю я:
Лунный свет бежит в волне,
И сомнамбулы, флиртуя,
Ходят в сквере при луне.
XLL
На огни любуясь порта,
У Вернэ весь павильон
Наполнял бомонд курорта.
Павильон был освещен.
Там за столиками рядом
Дамы, смех и блеск острот,
И бокалы с лимонадом
Освежал прозрачный лед.
В уголках шептались пары.
Голос говорил мужской.
И огонь чуть тлел сигары.
Но, шумя, прибой морской
Заглушал, катясь далече,
Смех, causerie, живой ответ,
И таинственные речи
Павильонных tete-a-tete.
ХЬП.
Горы спят, и в море дальнем
Корабельный огонек
Смутной грезой, сном печальным
Вспыхнул, бледен, одинок...
Но луна на горизонте,
И Диана через миг
Взглянет там, в Эвксинском понте,
На кокетливый свой лик..
За небесною чертою
Неизвестные края...
К ним дорогой золотою
Полетим, мечта моя!
Там, за морем, свет в Эдеме,
А в горах, где ночь темней,
Ялта дремлет в диадеме
Звезд вечерних и огней.
ГЛАВА ВТОРАЯ
БЫЛОЕ
Was will denn Der auf unserem Ball?
Goethe's "Faust", "Walpurgisnacht".
My springs of life were poisoned.
T'is to late!
Yet 'am I changed, though still
enough the same
In strength to bear what time can
not abate,
And feed on bitter fruits without
accusing Fate.
"Child Harold's Pilgrimage", Byron.
I
Были дни, я знал страданья,
Я надежды схоронил,
Упованья и желанья
В тихом кладбище могил.
Были дни, и сердце больно
В горе тайном слезы жгли...
Все я выплакал... довольно!..
Снам прошедшим -- горсть земли!
Капли слез, что упадали
В ночь бессонную из глаз,
Смеха искорками стали
И блестят, горят, смеясь!
В смехе искреннем -- отрада,
Он для скорбных душ -- елей.
Чтоб не плакать, лучше надо
Нам смеяться веселей.
II
В причитаньях мало проку,
Я судьбе свистать привык,
И показываю року
Непочтительно язык.
Философия простая,
И вселенная с тех пор,
В колпаке своем блистая,
Носит праздничный убор.
Пустота там беспредельна.
В бесконечном и пустом
Звезд, мигающих бездельно,
Блещет огненный фантом.
И когда пробьет час смерти,
Перед вечностью и тьмой
Очень весело, поверьте,
Улыбнется череп мой.
III
Впрочем, это отступленье,
Отступлений же я враг.
Дмитрий шел в свое именье
По тропинке чрез овраг.
В ложе горного потока,
Пересохшего ручья,