Был в Париже он, в столице,
Легкомысленный жуир...
Ныне он не мчится птицей,
Хай-Була покинул мир.
Джигитуя, волей рока,
Пьяный он упал с седла,
И давно в раю пророка
"Ай, была иль не была!"
XXIX
Но теперь галантен, пылок,
Он сидел в подвале тут,
И две дюжины бутылок
Уж откупорил Мамут.
Был чертог исполнен шума,
В преисподней хохот рос,
Лишь чабан-Амет угрюмо
Пил, как бочка, свесив нос.
Дмитрий крикнул: - Выпьем, что ли,
Рюмку дамскую, Асан?
-- Что же, пьемте, в вашей воле...
-- Хай-Була, как твой роман?
-- Есть хорошенькая дама!
-- Первый сорт, или второй?
-- Вот-с письмо их! -- Пишет прямо?
Покажи сюда... ой-ой!
XXX
Дмитрий почерк баронессы
С удивлением узнал, --
Вздох, амуры, жантильесы,
Хай-Була и львица зал!
-- Ха-ха-ха! Нахал мой, браво!
-- Подарила мне часы,
Съездил с ней в Мисхор! - лукаво
Хай-Була крутил усы.
"Вы, шаршавые подонки
И отрепья всех слоев! -
Дмитрий думал, сев в сторонке: -
С вами я кутить готов!
В сей компании прелестной
Позабудусь, как в чаду,
И, хотя оно не лестно,
Славно время проведу!
XXXI
"Снам - конец, тоске - забвенье!
Я не в избранном кругу,
И из недр его виденья
Здесь я вызвать не могу.
Только мелкие тут бесы,
Даже голой ведьмы нет,
Разве образ баронессы --
Промелькнувший силуэт!"
-- Дмитрий Павлович! - угрюмо
Рек Асан. - Мне не везет!
Пью, а в голове все дума.
Случай был со мной, да вот
Дело дрянь! Была тут дама...
Мне вот вышила платок
Я за ней ходил упрямо,
Бросил пить, да все не в прок!
XXXII
Что могло такое статься? --
Разлюбила, стал не мил!
Запер я ее, признаться,
Раз в конюшне и прибил.
Я стращал, стрелял в окно ей --
Не идет на рандеву!
Так вот с горничною Зоей
И уехала в Москву! --
Тут Асан, в сужденьях меток,
Дмитрию передает
Анекдотов, исторьеток
Грубый и циничный свод.
Злая летопись курорта,
Хроника сезонных дней...
И мораль в устах у черта
Вряд ли вышла бы верней!
ХХХIII
В Ялте, в дни ее паденья,
Продавец ракушек был.
О морали с точки зренья
Раковины он судил:
-- Прежде с дамою, бывало,
В Ялту ездил господин.
Шляпка -- ах! Все дай -- и мало!
Бюст у дамы -- шик один!
Раковину купит дама:
-- Сколько стоит? -- Грош цена,
Четвертную спросишь прямо, --
Не торгуется она:
- Душка, заплати! -- Готово!
А теперь делам конец:
Ведь не даму барин новый,
А жену везет, подлец!
XXXIV
Взгляд на мир, -- у всех, конечно,
Раковина есть своя...
Строй бутылок бесконечный
Осушают вновь друзья.
Перцем крепким и зеленым
Рюмку водки закусив,
Пел Мамут гортанным тоном
Дикий с выкриком мотив.
-- Дмитрий Павлович! Забыли?
Говорил Асан пьяно,
Как вы влезли в Ай-Василе
К "нашей барышне" в окно?
-- Черт же знал, что с ней подруга!
-- То-то был переполох!
Крики, свет, бежит прислуга...
А прыжок ваш был не плох!
XXXV
-- А татарка в Дерекое?
Ловко ты ее украл! --
Оба вспомнили былое
И напенили бокал.
Дмитрий вспомнил бой с Асаном,
Ночь в разбойничьей бузне,
И нашел, что в виде пьяном
Крепче всадник на коне.
Вдруг, с Асаном споря пылко, --
Были все возбуждены, --
Хай-Була схватил бутылку.
-- Вурурум сенын ханы!* -
Заревел Асан и в ухо
Смаху треснул Хай-Булу --
Весь в крови, тот, ахнув глухо,
Растянулся на полу.
____________
*) Выпью твою кровь! -- татарское проклятье.
XXXVI
Хай-Була из лужи крови
Вновь привстал, - но, зол и пьян,
Сапогом своим в подкове
Ткнул в лицо его Асан.
-- Тохта! Прочь, Асан! -- но где там!
Крики, крепкие слова...
Дмитрий и Мамут с Аметом
Драку розняли едва.
Очень долго помириться
Не могли враги, потом
Хай-Була пошел умыться,
И к Асану ехать в дом.
Все решили, чтобы снова,
Музыкантов взяв цыган,
С парой ящиков пивного
Справить пир... -- Айда, Асан!
XXXVII
Вихрем скачут, кони мчатся,
Скачет на небе луна,
Льется в сердце луч, сны снятся,
Дмитрий пьян, луна пьяна!
Вот знакомое жилище,
Два сарая, узкий двор,
И Асана логовище
С толстой дверью на запор.
Под протянутой веревкой
Для белья, с коней склонясь,
Всадники скользнули ловко...
Всюду сено, сор и грязь.
Из конюшни слышно ржанье,
Топот лошадей в станках,
И в таинственное зданье
Гости входят впопыхах.
XXXVIII
Комната с конюшней рядом, --
Седла, сбруя по стенам --
Вряд ли походили на дом.
Куль овса был свален там.
В уголке кровать в попоне,
На ковре висел кинжал,
И, за модою в погоне,
Туалетный стол стоял.
Зеркальце на нем и водка...
Гости сели кое-как,
И фонарь, мерцавший кротко,
Осветил чертога мрак.
Появилось мигом пиво,
И цыган кларнет взыграл,
Скрипка, бубен бьет на диво,
И открылся пьяный бал.
XXXIX
В позу став друг перед другом,
С шиком адских выкрутас,
Хай-Була, Асан шли кругом,
И Амет пустился в пляс.
И Мамут в веселье диком,
Со стены сорвав кинжал,
С громом, топотом и гиком
Там лезгинку танцевал.
Но свалившись на постели,
Там, под музыку цыган,
В буйных звуках, в буйном хмеле,
Дмитрий спал, мертвецки пьян...
Снилось грустное былое,
Мрачный сон, весь черный зал,
И о смерти, о покой,
Тихо requiem рыдал.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
УЗЕН-БАШ
Lebet wohl, ihr, glatten Sдle,
Glatte Herren! Glatte Frauen!
Auf die Berge will ich steigen.
Lachend auf euch niederschauen!
Hemrich Heine, "Reisebilder"
I
Светлый край! -- я вижу снова