Улыбаясь, принял трость,
И в пленительных пределах
Дмитрий бродит, званый гость.
XIX
Из параднейшей гостиной
Он проходит в кабинет.
Сидя с деловою миной,
В блузу барскую одет,
Генерал сводил расчеты.
-- Здравствуй! - встретил он, - Присядь.
Я сейчас! -- Опять заботы?
-- Заношу доход в тетрадь!
Дмитрий в кресло сел, зевая,
Ногу на ногу сложив.
Обстановка деловая,
Бланков и бумаг архив
Рой в нем грез рождали сонных:
Что же может быть скучней
Дел, решений кассационных,
Копий, купчих крепостей?
XX
Не ясна ль бесплодность актов?
Ведь нельзя -- как с этим быть? -
В силу купчих и контрактов
Нам любовь закрепостить?
Кассационное решенье
Нежных чувств не упразднит,
И нотариус в смущеньи
Купидоном с толку сбит.
Афродите, юной вечно,
Вряд ли копия нужна,
И доверенность беспечно
Может обмануть жена,
Но без ввода во владенье
В собственность приобретем
Сердце, лучшее именье,
Мы не форменным путем.
XXI
В кабинете министерском,
Где приятели сидят,
С делом был в контрасте дерзком
Лишь портретов женских ряд.
Грациозные головки
В рамах улыбались там
Скуке важной обстановки,
Копиям и крепостям.
И, довольные едва ли,
Дамы, ветреный народ,
С изумленьем созерцали
Планов и контрактов свод,
Шкаф, конторки и картоны
С литерами А--В--С,
Многотомные законы
С дополненьями в конце.
XXII
Но забыв маркиз оковы
И мадам де-Монтеспан,
Генерал, Людовик новый,
Был делами обуян.
Карандаш сжимая синий,
Он, как бойкий финансист.
Рядом цифр, значков и линий
Испещрял бумажный лист.
В двух местах резиной вытер,
Подчеркнул две суммы зло,
И заботно, как Юпитер,
Хмурил умное чело.
Стол с чернильницей массивной,
С грудой бронзы, через миг
Принял вид совсем архивный
От бумаг и счетных книг.
ХХIII
Замечтавшись в легкой скуке,
Дмитрий слышал в тишине
Скрип пера, он слышал звуки,
Словно к трепетной струне
Кто-то прикоснулся властно,
Пробежал вдруг арфы звон,
Мелодично, тонко, ясно
Голос пел, но удален.
Мнилось Дмитрию, что справа
Полки книг вдруг вверх ушли,
Томы химии, свод права,
Сельский вестник, весь в пыли.
Точно занавесь на сцене
Поднялась, и за стеной
Даль была, лучи и тени,
Солнце, сад, душистый зной.
XXIV
Из большой пурпурной розы
Вышла Анна, и смеясь,
С легким звоном, как стрекозы,
Над водою понеслась.
Майский жук летел за нею,
Напевая "зум-бум-дон",
Он, как следует лакею,
Нес за Анною картон.
Анна Дмитрию кивала
И смеялась, говоря:
"С Леной мы купили мало!
Вечно ходим с нею зря!
В магазинах тьма народу,
Я трудилась, как пчела, --
Для тебя росы и меду
В лучших розах набрала!"
XXV
Вдруг незримый, но сердитый
К Анне подлетел москит,
Точно Флексер ядовитый,
В щечку он ее язвит!
Анна ахнула, и в розе
Скрылась быстро, скрылся сад,
И сомкнулся в скучной прозе
Книжных полок прежний ряд.
Дмитрий думал: "Да, москиты,
Я не знаю почему,
Удивительно сердиты,
И навязчивы в Крыму!
Ведь не ценят, что прекрасно,
Ведь прелестнейших из дам,
Их, уродуя ужасно,
Искусают тут и там!
XXVI
Дмитрий закурил сигару,
Дымное пустив кольцо:
-- Генерал, нельзя ль слов пару?
Зевс поворотил лицо:
-- Что? -- Скажи, какого мненья
Ты насчет москитов, а?
-- Я сейчас... счета именья...
Ведра... триста тридцать два!..
Если выразить в бочонке...
-- То опасны декольте.
Жала у москитов тонки,
Яд их вреден красоте!..
Генерал свел брови хмуро:
-- Восемь тысяч двести... плюс...
-- Хуже ведь bouton d'amour'a
Ядовитый их укус!
XXVII
-- Нет, ты нынче невозможен!
Рассмеялся генерал.
-- Наконец-то труд отложен!
Ты б вина дать приказал!
Это много, -- бочки, ведра!
Дай бутылку, demi-sec!
Выпьем и посмотрим бодро
На коммерческий наш век.
Кстати, что твоя Мадонна?
Генерал нажал звонок:
-- Да не слушает резона,
Убедить ее не мог!
-- Жаль! -- Всем женщинам на свете
Предназначен свой удел:
Созданы для счастья эти,
Та -- для милосердных дел!
XXVIII
-- Значит, есть шипы у розы?
-- Даже, тернья, милый мой!
-- Рассудительность Спинозы
И бесстрастья вид немой!
Понимаю!.. -- Что ж однако?
-- Ты утешился женой!
-- Я ведь не противник брака,
Но с поправкою одной:
Страсть капризна, и нередко
Нам скучна любовь жены.
Будит в нас порыв брюнетка,
Мы к блондинке холодны...
Увлеченье прихотливо!..
-- Ты - Назона ученик
И, Овидию на диво,
"Ars amandi" ты постиг!
XXIX
-- Как мой нектар? Пью в честь старой
Пассии твоей... должны
Мы о чарах вспомнить чарой!
-- Ба!.. "Стефан, герой страны!" -
Дмитрий затянул при тосте.
Вдруг, нарушив мир бесед,
В кабинет явились гости:
Грек, Будищева сосед,
И один профессор важный,
Знаменитый агроном,
Филоксеры враг отважный.
Он в именье жил своем
Близ Кастель - горы прелестной,
В "Уголке профессоров", --
Уголок весьма известный,
Рай алуштинских краев.
XXX
Агроном свои методы
К виноделью применил,
И вернейшие доходы
В веке будущем сулил.
Он науки примененье
Выставлял всегда на вид,
Но профессора именье
Приносило дефицит.
С ним беседовал лукаво
Сельский практик, хитрый грек,
Винодел из Балаклавы,
Экономный человек.
Лозы греку приносили
Барыши, хотя, как Ной,
По-библейски он в точили
Выжимал вино ногой.
XXXI
Генерал, дeлец-плантатор,
Был контрастом двух гостей,
Земства крымского оратор
И хозяин--Асмодей.
Он в громадные именья