Где жилища, где сады,
И виднелась без предела
Голубая зыбь воды.
XVIII
Семь высоких, мрачных башен
Рисовались в синей мгле:
Был таинствен, тих и страшен
Великан Ени-Хулэ.
Но сверкая на просторе,
За темнеющим дворцом
Блещет Мраморное море
Золотым своим кольцом.
Словно перстень драгоценный
Там Элладой обронен,
И хранит свой неизменный,
Чудный блеск сквозь даль времен.
На холме зеленом стоя,
Дмитрий смотрит, грусти полн,
На сиянье золотое
И бегущий отблеск волн.
XIX
Солнце за море садилось,
Вдалеке синел Босфор,
Уходили в небо, мнилось,
Очертанья смутных гор...
И меж них Олимп Вифинский,
Первозданный храм богов,
Встал туманный, исполинский,
В белом облаке снегов.
Дмитрий смотрит, в тайном горе
Оторвать не может глаз,
Точно солнце, жизнь и море
Видит он последний раз;
Луч прощальный вспыхнул ярко
И в пучине потонул...
- Нам пора! - окликнул Марко, -
Ночь близка, далек Стамбул!
XX
-- Да, пора! - сказал беззвучно
Дмитрий... Сели на коней
И назад пустились скучно.
Становилося темней,
Но последний блеск заката
Озарял Стамбул вдали, --
Точно заревом объято
Было небо... тучи шли...
И, блестя в заре кровавой,
Подымались сквозь туман
Минареты величаво,
Точно копья мусульман.
Скоро на краю дороги
Всадникам попался труп.
Он лежал, раскинув ноги,
Синий весь... зрачок был туп...
XXI
-- Так!.. Зарезан!.. - молвил Марко,
Поправляя ятаган,
Зорька тоже светит жарко...
Не пожар ли? Бьют армян!
Из армянского квартала,
Хум-Хапу, огонь блеснул,
И по ветру долетала
Перестрелка... смутный гул.
Тишина была в Стамбуле,
Пуст ряд улиц, но и тут,
Лишь в предместье повернули
Дмитрий, Марко и Мамут,
В доме, жавшемся в сторонке,
Женский крик раздался вдруг.
Крик был жалобный и тонкий,
В нем звучали боль, испуг...
XXII
-- Режут женщину! - угрюмо
Марко стал, - Армянский дом!
Дмитрий быстро и без шума
Спрыгнул с лошади: "Войдем!"
-- Не ходи, эффенди! - робко
Звал Мамут, нельзя теперь!
Но уж Дмитрий, вырвав скобку,
Распахнул ногою дверь...
Ни души... кувшин разбитый,
Тряпки в комнате пустой...
Дальше вход вился открытый
Вверх по лестнице крутой.
Там был шум, возня и стоны...
Дмитрий, вмиг взведя курок,
Бросился вооруженный,
Но споткнулся о порог.
XXIII
Мертвое старухи тело
С кровью в волосах седых
На пороге коченело...
Крик вверху на миг затих,
Но тотчас раздался снова...
Дмитрий быстро вверх взбежал,
Марко с ним, бранясь сурово,
И Мамут, схватив кинжал.
Стоны, схватка... там, в конурке,
Били женщину втроем
Люди в фесках -- курд и турки
С исказившимся лицом.
Вся в крови, она кричала
Отбивалась и рвалась...
Хохот, брань... вдруг стал кинжала,
Заблестев, ей в грудь впилась.
XXIV
Дмитрий выстрелил... смятенье,
Крики, шум, пальба и стон, --
Все смешалось на мгновенье
В дикий бред, в безумный сон.
Дмитрий горло сжал кому-то,
Курд, борясь, хрипел под ним,
Вдруг сверкнул кинжал Мамута,
И опять - стон, шум и дым.
-- Баста! - хрипло крикнул Дмитрий,
Женщина где? -- Ах, злодей!
В сердце ткнул! -- Лицо ей вытри,
Дай, Мамут, платок скорей!
Но в крови, среди убитых,
Хороша, нема, бледна,
С мертвым взглядом глаз открытых
Вечным сном спала она.
XXV
Профиль резкий, резки брови,
Смерти странная краса,
На лохмотьях пятна крови,
Разметались волоса...
-- Поздно! - кличет Марко, - Едем!
Ловко ранили меня!..
Не услышать бы соседям, --
Будет нам тогда резня!
С лестницы спустившись скоро
И на седла сев, они
Мчатся к берегу Босфора
Стороной, держась в тени.
Вдруг раздался окрик гулкий,
И штыками цепь солдат
Путь закрыла в переулки.
Повернуть пришлось назад.
XXVI
Мчатся в сумерки ночные,
Ближе все пальба слышна...
Вот за куполом Софии
Медленно взошла луна.
Осветились минареты,
От мечети тень легла.
Тенью паперти одеты,
Площадь дальняя бела...
Все слышней была тревога.
Миновав низама пост,
Гавань Золотого Рога
Дмитрий увидал и мост...
Конь косился беспокойно...
Ужас был тут... здесь висел
Вдоль перил, как мясо в бойне,
Ряд окровавленных тел.
XXVII
Здесь был центр кровавой драмы,
Совершившейся в ту ночь.
Как безумный, Дмитрий прямо
Через мост помчался прочь.
За мостом у поворота
Были крик, пальба и гул.
Вот бежал, спасаясь, кто-то,
Вот он с берега спрыгнул...
Рослый турок в красной феске
Вслед за ним нырнул в Босфор!..
И в воде, в борьбе и плеске,
Завязался страшный спор.
Оба прятались в пучину,
Появлялись вновь вдвоем...
Турок всплыл и армянину
Голову отсек ножом.
XXVIII
Всюду турки и apмяне,
Всюду кровь, неравный бой.
Дмитрий видел, как в тумане,
Смерть священника. Толпой
Окруженный, на колени
Он упал, избит, чуть жив,
Точно в храме в час молений
Руки дряхлые сложив.
Турок с бранью непристойной
Старика ударом сшиб,
И под палками, спокойный,
Он, как мученик, погиб.
Армянин, носильщик жалкий,
Робко жался в стороне, --
И его убили палкой,
Мозг разбрызгав по стене.
XXIX
Вот другой... в безумье диком
Он бежал от двух солдат
И стрелял, не целясь, с криком,
Вправо, влево и назад.
В страшных воплях, в шуме рати
Смерть неслась во все концы...
Вдруг у Дмитрия в Галате
Лошадь взяли под уздцы.
-- Стой! Кто едет? -- Как в стихии
Потонув, стеснен толпой,
Дмитрий видел лица злые,
Камни, палки пред собой...
-- Чех-елдан!* - он крикнул. В феске
Подхватил Мамут: "Алла!".
И, услышав окрик резкий,
Чернь, волнуясь, отошла.
_____________