Солнце подвалило к зениту, когда двоша прибежал наблюдатель карателей. Не дослушав, Вилли-молоток рявкнул и подельники, упарившиеся в своих изуверских париках повскакивали на коней и порысили к опушке.
Расчёт разбойников оказался верный, уставшие к обеду фермер с работниками расслабились, а оружие, с которым в приграничье умели обращаться все, обманутые тишиной побросали, где попало.
Поэтому лже-индейцы неслышной по траве рысцой подобрались незамеченными к самой ферме и тут, имитируя улюлюкание краснокожих, внезапно напали врасплох.
Летуна Майского Жука отработанно запустили с лесной тропки, с помощью веревки, привязанной к луке седла бегущей лошади. И он старательно щёлкал затвором светописца, фиксируя все этапы нападения.
Бандиты меж тем бесчинствовали на ферме, палили из ружей, неловко пускали стрелы из трофейных луков и рубили несчастных поселенцев томагавками.
Вилли-молоток догнал молодую хозяйку, схватил за светлые волосы, перекинул через круп лошади и, скалясь в похоти, ломанулся сквозь подлесок. Там, под кустом, скинул, соскочил и набросился на пленницу, нечленораздельно рыча.
Но женщина оказалась не робкого десятка и, когда бандит разодрал блузку жертвы, на секунду отвлекшись на увиденное, вцепилась ему в лицо разъяренной фурией. Одна рука оставила кровавые полосы на лбу и щеке, вторая сбила на сторону зловещий парик так, что соломенные волосы Вилли-молотка вылезли на свет Божий.
- Ах ты, сука! - взревел он и взметнул свой зловещий инструмент.
Майский Жук, паря над местом драмы, щёлкая затвором, в бессильной ярости запулил в насильника окатышем гальки, случайно оказавшимся в кармане. Камень не успел набрать силу пули, всё-таки падал не слишком высоко, но и этого хватило, чтобы приложить меж лопаток мерзавца не хуже оглобли. Но слишком поздно, молоток успел опуститься.
Злодей выгнулся от пронзившей боли, взвыл и резко обернулся, но дельтаплан уже закрыли верхушки секвойи. И в этот момент на окраине фермы грохнул сдвоенный выстрел, сигнал тревоги.
Вилли-молоток вздрогнул, бросил взгляд на распластанную жертву, вокруг головы, которой трава почернела от крови, сплюнул от досады и, болезненно морщась, выпрямился, вскочил на лошадь и, не оглядываясь ломанулся обратно.
От лесной окраины справа, с севера, поднимая шлейф пыли, скакала кавалькада всадников.
Главарь ещё раз сплюнул, бандиты в спешке добивали поселенцев, снимали скальпы, а как улики, призванные "перевести стрелки" на краснокожих, бросали луки, томагавки и индейские ножи, пристрелили индейскую неподкованную лошадь. Когда поджигали постройки, второй наблюдатель крикнул о всадниках слева, с юга. Пришлось улепётывать по своим следам.
Светописатель Ловкого Ужа терпеливо заснял обратное переодевание и последующую делёжку добычи.
25 июля 1811 Уайт распустил в газетах шумиху, обвиняя индейцев в чудовищном уничтожении фермы переселенцев. И прозрачно намекнул, что без поддержки русских краснокожие вряд ли решились бы поднять руку на мирных американцев.
На сей раз семена возмущения упали на благодатную почву. Кровно заинтересованные в новых землях переселенцы воспылали праведным гневом и стали стихийно создавать отряды добровольцев и ополчения. Этого-то момента Савелий со своим оперативным штабом разведоперации и поджидал.
- Здравствуйте, господин посол, - Савелий протянул руку высокому нескладному мужчине с мясистым породистым носом на благородном лице
- Здравствуйте, Мистер СоКесарь, - настороженно пожал его ладонь гость.
И Савелий продолжил: - Я Вас пригласил для конфиденциальной беседы, как видите, стенография не ведётся, - он обвёл рукой кабинет, - Но прежде, чем продолжить, скажите: Вы ведь личный друг президента САСШ? У меня правильные данные?
- Ну да, - поднял бровь вошедший, - даже семьями дружим.
Значит, переживаете за друга. Я хочу через Вас предупредить его, что недруги вознамерились сместить его с поста. И не просто сместить, а так, чтобы втоптать в грязь его репутацию.
Лицо посла закаменело, в прищуренных глазах сверкнуло подозрении, и он проскрипел: - Мистер СоКесар, Вы выразились верно, я друг Томаса Джефферсона. А Вам какой прок принимать его сторону?
- Справедливый интерес, - кивнул Савелий, - Да всё просто. Дело в том, что администрация нынешнего президента дружелюбно относится к Княжеству. И взвешенно. Кроме того, мне лично импонирует его порядочный поступок по отношению к любимой женщине, бывшей рабыне Салли Хамингс. Не побоялся предвзятого общественного мнения о темнокожих и твёрдо придерживается своих убеждений. Что говорит о нём, как о человеке мужественном и одновременно предусмотрительном, способном обходить подводные камни. К тому же у меня есть личный интерес, о котором чуть позже. Я ответил на ваш вопрос, господин Адамс?
- Да, - коротко кивнул тот. Одеревеневшие плечи обмякли.
- Ну что же, - сказал Савелий, - расшаркались друг перед другом, можем продолжить.
- Как-как Вы сказали? - в глазах посла вспыхнули озорные огоньки, а губы тронула улыбка: - Расшаркались!? Очень меткое выражение. Ну, да, так и получается. У нас, американцев, сказали бы "Прекратим политесы, перейдём к делу".
Савелий тоже улыбнулся. Ну что же, его вполне устраивал такой настрой.
Жестом подозвал посла к столу: - Смотрите. Вот отклик на якобы нападение индейцев на ферму Шервуда госсекретаря Монро в "Нью-Йорк таймс".
- Да, я читал. А почему Вы говорите "якобы"? - пристально воззрился на хозяина кабинета посол.
- Вот! - поднял тот указательный палец в потолок, - В корень зрите. Глядите сюда. - Савелий высыпал из плотного промасленного, и потому непромокаемого пакета веер светоснимков.
Адамс вначале с обычным к высококачественной светописи интересом взял один. Савелий быстро рассортировал изображения в нужном порядке, Адамс кивнул благодарно, разглядывая живописный бивуак отряда американских добровольцев на лесной поляне, и бросая недоуменные взгляды на СоКесаря. Но вот в его руках следующий снимок, на лице недоумение. Секунду спустя посол резко склонился, пристально вглядываясь. Молча, отложил, проворно схватил очередной. Лихорадочно перебирая, рассмотрел все светописи, то и дело, возвращаясь то к одной, то к другой.
Наконец откинулся на спинку стула, достал платок, вытер взмокший лоб, повернулся к хозяину кабинета: - Мистер СоКесар, так это что же получается? В индейцев переоделись американские добровольцы? И все эти бесчинства, - он ногтем брезгливо отодвинул карточки на столе, словно отгораживаясь от запечатленного на них, - дело рук американцев? И бедная Дженни, жена Шервуда, внучка сенатора Гаррисона? Ведь она у меня вот на этих коленях, - посол похлопал себя по ляжкам, - малышкой сиживала... Сволочи! - желваки взбугрились на его скулах, глаза сверкнули яростью, кулаки сжались.