Я всё ещё находился под впечатлением, полной грудью вдыхал бодрящий морской воздух.
«Может быть, может быть, — задумчиво проговорил Резанов. — Сергей Юрьевич, простите за бестактность… — замялся он, — но почему Ваша… Твоя супруга одета… эээ… столь легкомысленно?»
«Так в моё время, Николай Петрович, так все женщины наряжаются, — пожал я плечами, — такова дамская мода».
«Мода!?» — поднял бровь командор.
«Ну иными словами так принято в обществе».
«М-м-да-а, чудны дела твои, Господи, — качнул головой Резанов. И сменил тему: — А дети у вас есть ли?»
«Как не быть, есть! Сын Петр и дочь Ольга. Как и у Вас. Такое вот совпадение».
— Да это промысел Божий, — покачал головой Резанов и добавил: — А знаете, Кончита, как Вы и предсказали, обрадовала меня тем, что ожидает ребенка, — он ещё раз кивнул. — Дааа.
— Вы не поверите, но перед путешествием мне жена з… — я едва не ляпнул «звонила», но вовремя спохватился и поправился: — говорила, что и у нас будет ещё один ребенок. Третий…
— Воистину, — начал было командор, но тут что-то привлекло его внимание в бухте, он заскрипел зубами, выругался и стремительно зашагал к гавани.
Меня заботы командора пока не тяготили, поэтому я с наслаждением оглядывался. Та же деревня как в моем детстве: вот брешет собака, ей отвечает другая, кричит петух, кудахчут куры, хрюкает поросенок.
Едва Резанов свернул в тихую улочку ведущую к мостку через ров, как наперерез, из-за куста сирени тенью метнулся парнишка, перегородив дорогу. Васильковые фрак и панталоны подогнаны по фигуре, блестящие чернотой из кожи хорошей выделки штиблеты, лихо заломленная шляпа в тон обуви с бордовым пером: всё говорило о высоком происхождении. Юноша явно поджидал командора.
Мальчишка, на вид не более 16–19 лет сбивчиво что-то выкрикивал по-испански.
Камергер взмахнул рукой: мол, «Прочь с дороги!», однако я заинтересовался:
— Погодь вашбродь. Что он там лопочет?
Резанов поморщившись перевёл Что мол он, Резанов, не достоин руки Кончиты. А он-де, Фернандо, мол, тут давно, к тому же родственник какой-то там. «В общем чушь какую-то несёт. И вызывает меня, ну и тебя получается, на дуэль». — Его ноздри раздулись от гнева.
Я на миг задумался. Мне отлично известно, что оставлять врага, живого врага, за спиной нельзя. Учёные, было раз в Алжире… А кто его, этого испанца, знает? Если сразу не осадить, черт-знает что удумает. Хвастаться начнёт это полбеды. Но в своем времени я такого насмотрелся: друзья предавали, не то что недруги…
— Ага! Драться хочет?! — развеселился я. — Давай-ка, вашбродь, Погоди. Дай-ка я с ним потолкую. А ты давай переводи.
Как не торопился Резанов, но понимал, что вопрос сей рано или поздно решать придётся. Так почему пока не довериться гостю. Хмыкнул:
«А одолеешь? Я-то со шпагой не очень, всё больше с кавалеристской саблей. Да и моя шпага скорее как эполеты у офицеров — показатель статуса, не боевая».
«А куда деваться? Надо одолеть! Сам понимаешь, иначе положение русского посланника, а значит и успех экспедиции, пошатнется», — ну не стану же хвалиться, что являюсь чемпионом России по рукопашному бою, на что и надеюсь.
«Ну, ну, попробуй», — с сомнением проговорил Резанов и как-бы отошёл в сторонку.
Я принялся проверять тело. Быстро передернул плечами, туловищем и ногами. Так перед схваткой всегда анализировал состояние организма, все сочленения.
Результат тестирование Не порадовал… Да что там говорить, по правде сказать, огорчил. Тело отозвалось нехотя, со скрипом. Плохонькое тельце мне досталась: дряблое, слабо прокаченное.
Но я надеялся на рефлексы. Рефлексы-то остались при мне. Проверка прошла по наработанной схеме. Значит, хоть и коряво, но тело должно меня с командором выручить.
Жаль только рефлексы для камергера чуждые… Тело криво дергалось, словно марионетка с перепутавшимися нитями.
Резанов только крякнул от неожиданности. Непонятное кривляние, по его мнению, не пристало дворянину и он было вновь приготовился перечить. Но не успел.
Фернандо вовсе ничего не заметил ослепленный ревностью.
Будь на их месте человек знающий, догадался бы, что имеет дело с опаснейшим противником.
Фернандо конечно нашего внутреннего диалога не слышал. Поэтому изменения выражения лица соперника принял на счёт своей пламенной речи.