В нижнем Новгороде я разыскал Ивана Петровича Кулибина под предлогом заказать бинокулярные трубы, а коли получится, то и полноценные бинокли для флота Русско-американской компании. Гениальный механик, как увидел нарисованную мною на скорую руку на оберточной бумаге оптическую схему пришел в неописуемое волнение, принялся тут же, в соседней комнате, где у него оказалось оборудовано нечто вроде домашней мастерской, прямо на дощечках городить рабочую модель и, как я не торопился, а пришлось по ходу подсказывать как да что. Зато мне удалось под благовидным предлогом узнать мнение на тот момент наверное единственного в мире знатока мостовых конструкций возможность проложить мост между Россией и Америкой, грандиозность замысла увлекла воображение Кулибина и он обещал проделать тщательные расчеты, что мне и надобно было.
Пошли пить привезенный мною свежайший чай, пуд которого я презентовал механику к его вящей радости, и тут я поинтересовался:
— Иван Петрович, а давайте-ка сделаем наш общий светоснимок, — и показал ему как образец тот, что видел Демидов. Кулибин живо заинтересовался и мы снялись прямо в горнице за самоваром. Пользуясь случаем я посетовал, что светописателю приходится вручную возиться с крышкой на светописце, чтобы сделать снимок, что плохо влияет на качество получаемых светокартин, вот бы придумать механический затвор: в виде диафрагмы или шторки, который отмерял бы время точными порциями. Кулибин ощупал аппарат, мы открыли заднюю стенку, показали устройство, механик-самоучка поразился простотой, предложил ряд усовершенствований, обещал такое приспособление изготовить. Мы переглянулись с Лангсдорфом и я спросил, может ли господин механик изготовить пяток улучшенных светописцев и получили заверения, что к октябрю сможем забрать.
А на десерт, так сказать, я выложил на стол рубик, показал как работает. Иван Петрович молча встал, глянул на головоломку с одного боку, зашел с другого, оглядел сверху, потом взял и проворно собрал, я аж сморгнул от изумления. А морщинистое лицо механика пробороздили лучики улыбки:
— Ну, твоя Светлость, благослави Тя Бог, потрафил старику! Теперя есть чем голову вечерами занять.
А пока я, памятуя о поразительной бескорыстности механика, попросил его помочь оформить привелегию на монокуляр и бинокль, получил горячее согласие, оставил полную оплату за первую партию в двадцать штук и светописцы, а сам со-товарищи со спокойной душой поспешил в Санкт-Петербург.
Глава 15:
Наконец Питер!
Ощущение, что дом принял, возникло сразу едва я вступил в прихожую: вихрем вылетел и повис на мне сынишка Резанова, пятилетний Петька, следом степенно вышла девочка помоложе, которая держала за руку совсем малышку с пальчиком во рту, смотревшую с любопытством и страхом — меньшая дочка Резанова, четырехлетняя Ольга. Меня сразу отпустила напряжение, которое росло весь последний участок пути, в то время как Резанов справа, в моём теле в нашем общем теле напротив, всё больше Успокаивался.
Потеплело на душе и у меня, когда облепили карапузы. Чтобы отделаться от этой напасти, пришлось выдать Каждому по кубику рубику. К слову сказать, через полчаса неведомым образом все 3 игрушки приняли вид груды запчастей, кучки маленьких сломанных деревянных кубиков. Теперь-то я понял, что я не был одинок, когда в детстве расчленял игрушки, которые взрослые не додумались как разобрать.
Следом за детворой с теплой материнской улыбкой появилась их гувернантка.
Фернандо, который балагуря следовал за мною, завис словно в моё время тугодумный компьютер. Несмело, что последнее время ему не свойственно, дёрнул меня за рукав и шепнул:
— Сеньор Резанов, Представьте меня сеньорите.
— Ах да, Акулина, прошу любить и жаловать: это мой секретарь, Фернандо. Фернандо, это гувернантка моих детей и экономка дома, властительница дома этого, — Я обвел рукой обширные владения, — Акулина Игнатьевна.
Дом сиял чистотой и порядком, но и теплом, мягкостью от него веяло — чувствовалась женская рука.
Фернандо по неистребимой испанской привычке, изящным жестом скинул берет, Однако косясь чтобы перо в очередной раз не сломалась, взмахнул и поклонился как истинный Идальго:
— Рад знакомству, сеньорита А-ку-ли-на Иг-на-то-вна, — старательно выговорил незнакомое имя.