Второй же — согласно вышеперечисленого.
Не буду повторяться, ибо слегка стыдно.
Не люблю, когда стыдно.
Глава 33
— Нет, я всегда говорила, — продолжила мужебаба обличать моего друга — Что стоит тебя отпустить куда-то одного, без пригляда, то не пройдет и дня, как ты окажешься либо в канаве, либо в темнице! Кстати, — обернулась она к вошедшей — Леди Эллис, ты должна мне марку серебром.
Девица улыбнулась в ответ.
— Твоя правда, Эльза, ты выиграла наш спор. Он оказался не в кабаке и не в дешевом борделе.
Уильям не стал уточнять, что мы и там и там уже побывали, а вежливо поприветствовал гостью. Да и я не стал выставлять себя невеждой, хотя на мо слова внимания особо и не обратили. Но я не обиделся на невнимание, а продолжил разглядывать девушку.
Высокая, что да, то да. Лишь на пару дюймов ниже, чем эта непомерная страшнодева Эльза. К счастью, схожи они были лишь ростом, и выглядела эта самая Эллис так, как и должна выглядеть дочь ярла. А то и конунга.
Прямые каштановые волосы, заплетенные в сложную косу длиной как раз пониже попки, правильные черты лица, полные губки и эти глаза… Нет, глазищи… И про фигурку Уильям не наврал — все при ней. И вовсе бюст не «слишком большой». Слишком большой он для того, у кого ладошки маленькие, вроде как у Уильяма.
А для моих — так в самый раз.
Впечатление портило лишь несколько надменное выражение лица, и пренебрежительная улыбка. Причем, адресовано все это было моему другу. На меня же во время короткой беседы красавица внимания не обращала. Сначала.
Потом стрельнула глазами в моем направлении.
Потом слегка разрумянилась.
Ничего мне сказать не успела.
— Ты чего это вытаращился на леди? — прервала мое задумчивое созерцание явившихся нам красот безобразная Эльза.
— Нечасто приходится видеть настолько прекрасную деву, — в общем-то правдиво ответил я, — Считал я раньше, что самое прекрасное, что можно увидеть на свете, это рассвет над морем Нурдланда, но ныне вижу, что ошибался.
Судя по выражению лица Эллис, комплиментами, даже такими корявыми, ее не баловали. А может, это было и не так, и дело оказалось в чем-то другом. Эльза, собравшаяся, было, мне нагрубить, посмотрела на то ли воспитанницу, то ли родственницу, вздохнула, и отвернулась к Уильяму. Также поступила и Эллис.
— Какими бы ни были твои дела в этом городе, фрайхер Уильям Ульбрехт, ты отложишь их, — как само собой разумеющееся сообщила Уиллу Эллис — Мы заберем твои вещи из постоялого двора, или куда ты там приходишь отсыпаться после пьянок, и поедем в Донхольм, к моему отцу, и сделаем это быстро.
— Я по-прежнему не претендую ни на твою руку, ни на твои земли… — попытался взбрыкнуть мой друг.
— Вот это моему отцу и расскажешь, и будешь настолько убедителен, чтобы он согласился расторгнуть договор, — не терпящим возражений тоном ответила ему красавица. — А там и с твоим батюшкой дело решим. Или, ты предпочтешь дождаться его тут?
Вот как назвать человека, который упорно отказывается от шнеккера, трюм которого набит золотом, и это при том, что его собственная утлая лодчонка дала течь и во всю хлебает воду? Скажу, как: его можно назвать моим другом.
Кто кормит болотную нежить последними штанами — тот я.
А кто отказывается от очень богатой красотки — тот Уильям.
Два башмака пара.
Сквозь мили буреломных лесов и непролазных топей, презрев страх и смертельные опасности, преодолев ложь и коварство предательства, два осла нашли друг друга.
Уильяму что-то не понравилось, он принялся спорить, но в чем было дело, я так и не разобрался — это потому, что явившиеся тюремные стражи проводили меня обратно в яму, ибо мое присутствие стало явно лишним. Судя же по доносившимся до меня отголоскам бурной дискуссии, могучая Эльза легко переорала моего друга, ну а если учесть тот факт, что до самого вечера Уилла обратно не вернули, отбрыкаться от обратного путешествия он не смог.
— Кого я вижу!!! — проорали мне из пахнущих едой и выпивкой глубин харчевни — Да провалиться мне на этом же месте, если это не мой друг Конь!
Я пригляделся: из-за длинного стола, уставленного снедью и напитками, привстав со скамьи, мне, улыбаясь во весь рот, махал ручищей мой недавний знакомец Герхард. Рядышком с ним восседал толстяк Эмиль, и он поприветствовал меня взмахом огромного копченого окорока, от которого только что оторвал зубами такой шмат, что им, наверное, подавилась бы и лошадь. При них был и чернобородый мрачный Удо, который видеть меня был явно не рад, и много кто еще, мне пока что незнакомые.