— Это хорошая добыча, ярл Гуннлауг — сообщил я ему — Можно выручить много серебра за некоторые из этих украшений. Но волшебных вещей среди этого нет. Возможно, — я показал ему медный кулон — Было вот это, но сейчас это мусор.
Тот едва заметно вздохнул.
— Этот амулет перешел ко мне от отца, а я надеялся передать его сыну.
Я покачал головой.
— Он испортился, проще сделать новый. Да и мог он немного. Заморозить что-то, или создать глыбу льда, ведь так? Этот амулет делал хороший мастер, вложил в него добрую меру силы, но почему-то взял не самые лучшие материалы и был небрежен в работе. Может, твой отец обидел мастера чем-то, или мало заплатил?
Амулет был несложным, если честно, и сделан через задницу, но раз уж ярл так о нем сокрушался, я решил не огорчать его. Хотя, такая штучка будет, конечно, куда как получше моих болотных поделок.
— Немного мог?! — возмутился Гудбруд — Не раз силой амулета повергались сильные бойцы! Им ярл поразил драугра на Эльдстеланде! Да, даже драугр, настоящий драугр, Конь — не ходун — был погружен в колдовской лед навеки! А ты говоришь…
Вязь рун, комок холода в животе — и скальд с недоумением уставился на кусок льда с ручкой, в который превратилась его кружка, которой он с таким упоением размахивал. Он потряс ее в воздухе, потом перевернул, потряс еще и ничего из нее не добыл. Потыкал лед пальцем, понюхал, хотел лизнуть, но не стал, и сделался задумчив.
— Как колдун я лишь бледная тень своего деда, Гудбруд Гудбрудсон, но дар Имира при мне, и я знаю, о чем говорю.
Столпившиеся сзади хирдманы одобрительно загомонили, и скальд передал им кружку посмотреть и потрогать. Ею постучали об щит, а потом, судя по звукам, кто-то принялся ковырять ее ножом.
— Это была добыча, — ярл сгреб все кольца и висюльки обратно в сумку — Что ж, дренг Свартхевди, скажу тебе прямо, и такого же жду ответа. Ты бы нам пригодился. Если ты решишь быть с нами, я буду рад.
Вот это хорошие и правильные речи, давно пора.
— Что ты дашь мне, ярл? — поинтересовался я о главном.
— Ты получишь вдоволь еды и питья, и место на руме. До первого боя, или пока не принесешь хирду пользу, как колдун. Потом, если удача будет с тобой, ты сможешь рассчитывать на одну долю хирдмана, и обычную долю колдуна. Но о том договор будет, если ты станешь одним из нас. Ты согласен, Свартхевди Бьернссон, по прозвищу Конь?
Ну а что? По-моему, достойное предложение.
— Покажи мне мое место на руме, ярл Гуннлауг, — ответил ему я — Мои дар и секира пригодятся тебе в странствиях!
— Третий рум с кормы. Мы выходим завтра на рассвете, будь готов к этому времени, заверши свои дела, верни долги.
Ну и хорошо, как раз последний раз поспать на мягком, поесть нормально, помыться, да и на служанку хватит, чтобы спину потерла. Самое то, что нужно, для начала хорошего путешествия!
Глава 36
Удача не будет со мной, и не видать мне ни доли хирдмана, ни доли колдуна, ни удачного путешествия на «Сияющем Змее» ни всех прочих достойных и славных дел. Ни славы, ни добычи, лишь тот самый шиш, и даже без масла — в глубине души я подозревал, что так оно все и будет. Надеялся, конечно, что хоть в этот раз все сложится так, как надо. Мечтал и грезил.
С рассветом в порт начали подтягиваться хирдманы. Пришел Кари-лучник, со своим грозным луком, в одной руке у него была связка стрел, а в другой большой кувшин, из которого он время от времени отхлебывал. Пришли братья Гуннарсоны, оба пьяные до изумления. Братьев сурово штормило, они не падали, только потому, что висели друг на друге; передвигаясь по дороге извилистым зигзагом, они шатались и развывали веселые песни, и горожане, спешащие по своим утренним делам, благоразумно обходили веселых братцев стороной. Скоро свежий морской ветер выдует пивные пары из пьяных головушек, а остатки хмеля выйдут с потом — ведь нет ничего лучше для протрезвления, чем пара ведер холодной воды на голову, и немного повертеть веслом. Пришли и остальные достойные и храбрые карлы из хирда ярла Гуннлауга Длинного.
Тело лучшего скальда Гудбруда Гудбрудсона, павшего в неравной битве с пивом, принесли. Из рыжих зарослей на его лице, там, где должен был быть рот, торчал большой кусок вяленого мяса, и скальд время от времени его жевал, не просыпаясь.
— Опять песню пел, — не дожидаясь естественного вопроса, сообщил мне Орм Штевень, стоявший рядом со мной на пирсе, в окружении хирдманов Гуннлауга.
— И что в этом плохого? — и правда, что такого, если человеку хорошо, и он решает спеть для друзей, иди даже просто для себя? — Плохая песня? Не умеет петь?