Выбрать главу

Однако не подобает юному дренгу, и, в будущем, несомненно, могучему колдуну, стонать, как жалкому трэлю, получившему плетей за нерадивость. Невзгоды надо принимать стойко, и я принимал их с терпением, достойным самого Локи, которого за оскорбительные речи на пиру у Эгира приковали к скале, на эту скалу намотали змею, и заставили ее плеваться в Локи ядом. Да, стоек я, и силен духом…

Но мелкие летучие демоны кусают ведь, больно и во все места! И муравьи им ни в чем не уступают. А гостеприимные пауки, которые будто всю жизнь ждали и надеялись на встречу со мной, они теперь рады мне до глубины своей паучьей души, и встречают меня, как давно пропавшего и вдруг найденного брата, и все хотят меня обнять, и прыгают на меня с деревьев, и ползают по мне.

Я не люблю пауков, хотя и не боюсь. Просто не люблю. И хотел бы, чтобы пауки относились ко мне так же.

Но на все эти мелкие превратности лесной прогулки я перестал обращать внимание, когда вдалеке послышались людские голоса. Кажись, кто-то на кого-то орал.

Порыв рвануть к людям был мной тут же безжалостно подавлен: мой запас глупости исчерпался, когда я полез в топи. Так что, я приготовил нож и дубину, и спрятал мешок с болотной добычей под приметной корягой — так оно безопаснее, и ветку рядышком надломил. Если договорюсь с людьми, то вернусь за скарбом, а если отнесутся не с добром ко мне, то и золотишка им не видать. Золото — оно такое, многим глаза застит, а человеки — любопытные создания, обязательно захотят узнать, что в тяжелом мешке у голого человека, что собрал на себя всю паутину в этом лесу, не имеет нормальной обуви, но зато при себе у него увесистая сумка.

Так что припрятал, а с собой лишь кошель взял, с монетами да мелкими цацками, что подобрал в руинах.

Поостерегусь, в общем.

А еще, может, одежкой удастся разжиться — купить, украсть. Да хоть бы и отнять — дело житейское, мне нужнее.

Подобравшись поближе, я обнаруживаю шикарные сапоги! А в них вдеты просто королевские штаны из небеленого полотна, пусть кое-где и грязные, но все равно лучше, чем мой подгузник, и рубаха еще есть, да! Это то, что мне нужно. Все это добро, надетое на стриженого под горшок мужика, целилось из лука куда-то вперед, судя по просвету в стене деревьев — впереди прогалина, или просто лес кончился.

Просто подойти и сказать мужику: «мне нужна твоя одежда и обувь»? Не поймет, а то и драться полезет.

Не поймет точно: вопли, доносящиеся с прогалины, мной самим поняты почти не были — через два слова на третье. Видать, далеко меня Хранитель закинул, что общий язык настолько изменился, купцов-то в Хагале, говоривших на общем, я понимал хорошо.

А, судя по интонации, обстановка впереди накаляется, видать, конфликт не шуточный. Небось, грабят кого? Тогда и мне не зазорно.

Я подкрался еще ближе — дядька с луком был полностью поглощен созерцанием происходящего, а мох отлично глушил шаги. Сквозь прореху в зелени куста, которую выстриг для себя лучник, отлично было видно происходящее: могучий седобородый дедуган, сжимая в ручищах оглоблю, стоял на телеге и поливал ругательствами (а что это ругательства — слова «ублюдок» и «ослиная задница» я понял) черноволосого доброго молодца, поигрывавшего топором. Сзади от молодца толклись еще четверо парней, лет по двадцать каждому. К ногам дедка жалась то ли девушка, то ли женщина — на голове платок, сама худенькая.

Ну, точно, грабят.

Лучник сидел в своей засидке, глухой, как тетерев на току. Наверное, представлял, как они, прибив деда, разложат деваху. А в засаде нельзя пускать слюни и щелкать клювом!

И он закономерно получил по затылку. Ай, чему удивляться: бывают и среди бондов и даже лойсингов крепкие бойцы, но этот явно не из таких.

Да, Олаф меня хорошо учил, и в борге бой кулачный крепко уважали. Правильное это дело: укрепляет тело, бодрит дух, да и весело опять же, так что, удар у меня ставленый.

Жертвой моей стальной руки пал парень, на пару-тройку лет меня постарше, ошибочно принятый мною со спины за взрослого. Я отволок его на пару десятков ярдов — обдеру, да и слиняю далеко-далеко. А они пусть тут сами разбираются: Локи их знает, кто тут прав, а кто — не очень.

С прогалины заорали снова. Что-то вроде: «тоуни, тоуни». Или «хоуни» — как-то так. Впрочем, орут — и пусть их. Буйволом ревел негодующий дед, ржала коренастая дедова конячка, ругались нападавшие. В общем — скоморохи.

Рубашка парнишкина мне, однако, великовата — но сойдет, а сапоги должны быть в самый раз. И онучи заберу, потом отстираю. И вот, очень некстати, когда я стягивал с доброго парня штаны, дабы, наконец, прикрыть свои искусанные комарами и мошкой ляжки, сквозь кусты выломился один из парней, что прикрывал тылы чернявому главарю.