Нда. Пятеро. И все сюда явятся – я тропу натоптал будь здоров, да еще и эти уроды путь отметили.
- Кто эти пятеро?
- Друзья моего отца! Грим Безземельный, Хрюм Бородатая Секира, Соти Окорок, Халли Весло - тут он снова ухмыльнулся – и Хакон Гудллейвссон.
Погано.
Хакон – младший брат Синфьотли. Тоже более лесной житель, чем пенитель сельдевых троп. На редкость злопамятный человек сам по себе, а я еще и убил его брата...
Валить отсюда надо. Ноги в руки – и валить. Мне и так люто повезло, что первыми на мой след вышли Финнсоны и Синфьотли – два тупых дренга и лишь один опытный хирдман, и того я отправил в гости к Хель еще на подходах. Остальные пятеро - мужи тертые, бывалые. Их я так легко не возьму.
Чтобы эти два красавца, как освободятся, не попытались рвануть за мной, дабы свершить праведную месть и вернуться с победой, я стянул с обоих братьев сапоги, и не поленился дойти до края острова, где и утопил обе пары обуви в глубоком бочаге. Босиком не больно побегают! После чего воткнул в ствол дерева рядом с руками постепенно приходящего в себя Квиста нож Скафти – оклемается – перепилит ремень. Оно, конечно, неправильно, оставлять врагам лазейку – но... земляки же. А я сегодня уже забрал жизнь одного – не стоит губить остальных. Иногда надо поделиться удачей.
И вообще, у меня доброе сердце.
С тем и оставил братцев – ошалело мотавшего головой Квиста и злобно матерящего меня Скафти – одних.
Проходя через полянку, по которой мы топтались с Квистом, я остановился поправить несколько потяжелевший мешок: рыба в нем весила не так и много, но вот меч и фляги добавили несколько фунтов. Когда же снял мешок, чтобы перевязать привязанные к нему секиру и щит – глаза зацепились за странный предмет, выглядывающий из-под сбитой нашими ногами лесной подстилки. Крест с набалдашником и какой-то купол рядышком – слишком правильные очертания для ветки или корня заставили остановиться на этих предметах мой взгляд. Я осторожно потянул предмет на себя – рукоять меча! Лезвие совершенно сгнило, а вот рукоять целая, надо же...
И не купол рядом, а череп. Старый, явно не один десяток лет тут лежит. Я пошевелил рукой чуть ниже – а вот и грудная клетка, на костях которой еще сохранились почти полностью сожранные ржавчиной остатки кольчуги. И цепочка, похоже, золотая? Я осторожно потянул за нее – и извлек на свет какую-то висюльку. Обтер ее рукавом – на моей ладони лежал амулет в форме листа неизвестного мне дерева, выполненный с великим искусством.
Да, настолько красивых вещей я в руках еще не держал: с потрясающей детализацией неведомый мастер изобразил каждую жилку и каждый зубчик листочка, и если не обращать внимание на твердость и холодную тяжесть металла – можно было бы принять за настоящий. У меня не поднялась рука положить находку обратно. Да и ни к чему, думаю, воину на том свете украшения. Вот меч – другое дело, пускай от него и осталась лишь рукоять – оружие воину всегда к месту.
- Мир праху твоему, путник. Прости, что потревожил твой сон, не держи зла - нехорошо тревожить покой мертвых – они могут и обидеться, поэтому я не поленился срезать добрый кусок дерна, и наскоро накрыть прах покойного, раз уж нет времени вырыть ему могилу или сжечь останки, в уплату за вещицу, взятую у него.
Закинув амулет в карман, я, наконец, пристроил снаряжение на спине так, как надо, и, подняв слегу, снова двинулся в уже начинающие меня утомлять топи. До заката еще далеко, и я смогу пройти еще немало, жаль, ночевать придется в болоте.
Находка мне понравилась сильно, хоть я всегда был равнодушен к украшениям и драгоценным безделушкам. Но хорошо ли я поступил, забрав ее у покойника? Вроде попросил, а вроде и украл… Сомнения меня одолевают: ведь не сам я сразил этого бедолагу, и не воинская то добыча – значит вор. Хотя, что-то мне подсказывает, не зря я это сделал…
Нет, конечно, брага забвения, которой потчуют людей в Хелльхейме или Валхалле избавит умершего от дум о земной жизни, но мало ли? Вдруг на кого не подействует?
А то слыхал я, про вернувшихся с того света, дабы покарать осквернителей могил, слыхал. Да что уж там, историю Дольфа Жадного я и сам помню, хоть и мелкий был тогда, годков пять или шесть мне было, когда тот за неуемное свое хапужество жизнью расплатился. Тот, батя рассказывал, уж слишком скаредный был. Нет, бережливость – достойное качество правильного карла, но про Дольфа говорили – «за ломаный гвоздь удавится». На том и погорел, когда он с парой дренгов в дольмен старый полез, что в лесу обнаружили, когда за водой для лагеря ходили. Посмотрели – ничего особенного, батя рассказывал, не нашли – кости, да одежка истлевшая, да мелочь разная, ну, что в могилу небогатому человеку обычно кладут, а Дольф вот, возьми да и позарься на оружие покойника, и посмеялся еще, дикарь, дескать, нищий, ничего с тебя не взять... Монет думал найти еще, или украшений – так и останки переворошил! Да и какое оружие было – молот там был, вполне себе обычный, сталь вроде бы неплохая, разве что. Рукоять рассыпалась в труху, один боек от молота остался, да оковка…
Даже дренги, на что уж молодые, посовестились мертвого так обирать, весело и с прибаутками, а Дольф – хозяйственный, забрал боек, не погнушался.
Неприятности у него начались уже вскоре. Боек-то ему Магнус перековал, в кинжал – железо там оказалось не неплохое, а просто превосходное, кузнец наш долго восхищался, просил продать ему – тщился все, секрет разгадать, как сплав такой сделать, предлагал любой меч своей работы в обмен – без толку. А Дольф все хвастался, кинжалом тем на спор гвозди резал, скобы рубил – серебра по весу ему за кинжал тот предлагали – не брал. Тем временем, у Жадного здоровье стало хромать. Хильда его смотрела не раз, одну болячку вылечит – так другая вскочит, все в толк взять не могла, в чем дело – и отварами поила, и заговоры читала…
А толку то рану перевязывать, коли железо в ней еще торчит? Это потом уже, когда Дольф сыграл в погребальный костер, и она про оружие покойника узнала – ей понятно все стало: сам то мертвец придти не мог, сквозь освященные силой Асов стены борга ему не прорваться, но лазейку сам Дольф оставил, вот и тянула могила оскверненная жизнь из него.
В общем, промаялся он осень да зиму, а как по весне дружина в поход ушла – сгинул. На первой же ночевке на берегу, когда ему вторую варту (с полуночи и до рассвета) стоять выпало, так его холодного по утру и нашли. Напарник его, при этом, ничего не заметил! А Дольф-то дохлый уже. Седой, как лунь, глаза из орбит вылезли, и шея синяя, да кинжала нет на поясе, а больше ничего не пропало. И следов вокруг дольфовой засидки никаких. Напарник его получил сперва, конечно, по первое число, как и полагается уснувшему на страже (не дело ведь это – одного дозорного нечисть давит, а второй в это время клювом щелкает или сопит во все отверстия), но Торвальд подтвердил, что нет вины его, ибо почуял старый колдун силу немервого. Так что, не успели задавить бедолагу – ведь за сон на посту в походе полагается виноватого через строй хирда прогнать (а уж бить его там каждый будет в силу своего разумения, бывало, что пострадавшие от небрежения караульного, ждали его в конце, с острым железом). Хотя, даже заметь караульный духа - не одолеть простым оружием вернувшегося из Хелльхейма, да и, если уж рассуждать разумно, то мертвец в своем праве был – за обиду отомстил, свое забрал, и больше безобразий не чинил.
Мораль сей басни такова: не все то золото, что плохо лежит. И ежели берешь – так хоть прояви уважение.
Эту историю мне батя рассказал, а Хильда в пример привела, когда учила, как порчу наводить. Один из самых простых способов - через могилу: либо взять вещь, очень дорогую для умершего (и закопанную вместе с ним), и подарить (или подложить, или еще как, но чтоб с ним была) недругу, либо его личную вещь с покойником похоронить. Однако второй вариант Хильда рекомендовала использовать, когда бабу надо в Хелльхейм спровадить, ибо на мужей такое не действует почти. А если тетку какую – то за милу душу, берешь, говорит, шаль, какой подольше пользовалась, или платок, или зерцало – и в свежую могилку, да наговор прочитать соответствующий, а можно и без него обойтись. Способ долгий – но верный… Впрочем, это для совсем уж бесталанных ведьм такие ухищрения, есть способы действеннее и быстрее.