Я, как мог, передал свое согласие – а разве был выбор? Только вот, босой и без оружия я далеко не уйду. Я передал дереву несколько образов: вот меня ловят и едят драугры, вот меня ловит и ест зубастый, вот меня ловит и ест длинномерное чудище, вот меня ловит и ест шайка болотных духов, вот…
Образ, полученный мной в ответ не мог быть истолкован иначе, как просьба заткнуться. Сил у Хранителя-неведомо-чего оставались крохи, но из болот меня вывести он был в состоянии. Хранитель спросил еще раз – согласен ли я? Так, сказал же уже! Едва я открыл рот, чтобы подтвердить свое согласие вербально, как моя пасть была тут же заткнута яблоком. Ну, или чем-то вроде него - круглым и сочным. А потом – вспышка света, на миг развеявшая туманную мглу, деревянный ошейник распался, и я почувствовал, что меня куда-то затягивает. Уже проваливаясь в неведомое, я успел взглянуть на Хранителя: прежде зеленая листва желтела и дождем осыпалась на землю, кора чернела и лопалась, а ветки одна за другой беспомощно поникали – видать, все, отмучился, шершавый…
Приземление вышло… мокрым.
Подняв тучу брызг, я погрузился с головой, успешно воткнулся в дно, там, словно бывалый рак, глубоко провалился в ил, и вдоволь наглотался воды. Выплыв же на поверхность, едва не отправился обратно – сила вернулась! Ее поток, вливающийся в меня, ощутим был почти физически, как же мне этого не хватало! Теперь я понимаю увечных воинов, что в схватке потеряли руку или ногу – сила для колдуна, абсолютно то же самое, что конечность для обычного человека.
Счастлив стал просто неимоверно, короче говоря.
Оглядевшись, отметил еще повод для радости – я нахожусь посреди небольшого лесного озера, а вокруг ни следа проклятого тумана. Ни клочка! А по берегам озера стоит лес – обычный зеленый лес! Хранитель, выходит, обещание сдержал, что не может не радовать, и, может быть, я скоро выйду к людям!
Кстати, об обещаниях… Раз уж дерево выполнило свою часть сделки, я выполню свою: зеленый надкусанный плод качался на поверхности воды ярдах в трех от меня. Но едва я перевернулся на брюхо, дабы доплыть до него, как меня что-то с великой силой ударило по хребту, отправив обратно на дно.
Враги последовали за мной?
И тут достали, сволочи!
Но я уже привык к неожиданностям, и вступил в схватку. Отбросив гибкую руку твари, которой она силилась обхватить мне горло, нащупал, в свою очередь, ее тонкую шею, каковую и свернул, одним могучим усилием. Думал еще взять за морду, и выдавить глаза, но головы не нашел, и, лишь как следует ощупав поверженного вражину, испытал муки стыда, ибо нет славы в том, чтобы биться не на жизнь а на смерть со своим собственным дорожным мешком. А уж быть почти побежденным им… Он ведь меня чуть не утопил, хорошо хоть, глубина небольшая, а не то кормить мне раков.
Мысль о собственной никчемности преследовала меня, пока я вытаскивал на берег мешок, плавал за плодом и дубиной, тоже находившейся неподалеку, но была вскоре отринута – некогда заниматься самокритикой, надо отдохнуть, и двигаться к людям, в обжитые места.
- Ну что ж, дренг Свартхевди, – обратился я, за неимением иного собеседника, к самому себе – С честью и славой вышел ты из передряги, и, когда нибудь, сложат о тебе сагу (сам и сложу, может быть). Презрел опасности, победил чудовищ, обрел сокровище, видел то, что не видел до меня никто из детей прекрасного Севера…
...остался голым, голодным и безоружным...
- Зато целым и невредимым. И яблочко, вот еще, дали…
Мякоть я объел, ибо был голоден, а единственное семечко, довольно большое, в твердой кожуре, положил в мешочек с рунами. Тут же закапывать я его не стал – дерево сказало – сам пойму, когда увижу место, которое именно то самое.
Итак, каковы итоги?
У меня есть сила магии и я нашел сокровища!
У меня нет штанов и я потерял самоуважение...
А еще я не знаю, где нахожусь, и куда идти. Что ж, минусов, вроде, больше, но я верю в лучшее. Я всегда в него верю, такой характер. А теперь – пора в дорогу: на север от меня болото, значит, дорога мне – на юг, или, хотя бы, в направлении от этого проклятого богами места. Чувство направления, кстати, тоже вернулось, так что я снова мог ориентироваться по сторонам света, а то, позор ведь! Заблудившийся нордлинг – ну не смешно ли?
Из отсыревших полотняных лент (бывшими ранее материалом для перевязки, что хранились в мешке) сплел себя что-то вроде опорок на ноги – а то, пока выбирался из озера, сквозь заросли ивняка, исколол себе ступни до крови. Но эта мелочь не могла лишить меня присутствия духа: что мне теперь такая ерунда, как пара мелких порезов, бурчащее брюхо… отсутствие одежды… пара тысяч комаров, слетевшихся на завтрак, плавно переходящий в обед и, если не найду нужных трав по дороге – в ужин… Хотя, чего это я? К Сурту травы, сила при мне, и соли немного есть – защитный круг и комаров отпугнет!
Я шел по лесу – и наслаждался. Свежим воздухом, ощущением свободы.
Ну и следами человеческого присутствия: вон, старые затесы на коре ели, видать силок или ловушку ставил умелый охотник, или вот, спустя некоторое время, дупло обнаружилось, с подвешенной рядом с ним колодой. Видимо, семья пчелиная тут жила, а бортник от посягательств медведя ее уберегал, таким образом. Разок костровище встретилось.
Благодать, короче, была бы, если б не одно но.
Тяжело хирдману в битве без меча – это мудрость житейская.
Непросто жениху в брачную ночь без невесты – тоже разумно.
Но кто бы знал, каково в лесу без штанов…
Это испытание, похлеще драки с драуграми, я вам скажу. Я даже и не подозревал, сколько в обычном лесу водится тварей, умеющих так больно кусаться! Однако не подобает юному дренгу, и, в будущем, несомненно, могучему колдуну, стонать, как жалкому трэлю, получившему плетей за нерадивость. Невзгоды надо принимать стойко, и я принимал их с терпением, достойным самого Локи, которого за оскорбительные речи на пиру у Эгира приковали к скале, на эту скалу намотали змею, и заставили ее плеваться в Локи ядом. Да, стоек я, и силен духом…
Но мелкие летучие демоны кусают ведь! И муравьи им ни в чем не уступают. А гостеприимные пауки, которые будто всю жизнь ждали и надеялись на встречу со мной, они теперь рады мне до глубины своей паучьей души, и встречают меня, как давно пропавшего и вдруг найденного брата, и все хотят меня обнять, и прыгают на меня с деревьев, и ПОЛЗАЮТ по мне.
Я не люблю пауков, хотя и не боюсь. Просто не люблю. И хотел бы, чтобы пауки относились ко мне так же.
Но на все эти мелкие превратности лесной прогулки я перестал обращать внимание, когда вдалеке послышались людские голоса. Кажись, кто-то на кого-то орал.
Порыв рвануть к людям был мной тут же безжалостно подавлен – мой запас глупости исчерпался, когда я полез в топи. Так что, я приготовил нож и дубину, и спрятал мешок с болотной добычей под приметной корягой – так оно безопаснее, и ветку рядышком надломил. Если договорюсь с людьми – то вернусь за скарбом, а если отнесутся не с добром ко мне, то и золотишка им не видать. Золото – оно такое, многим глаза застит, а человеки – любопытные создания, обязательно захотят узнать, что в тяжелом мешке у голого человека, что собрал на себя всю паутину в этом лесу, не имеет нормальной обуви, но зато при себе у него увесистая сумка. Так что припрятал, а с собой лишь кошель взял, с монетами да мелкими цацками, что подобрал в руинах.
Поостерегусь, в общем.
А еще, может, одежкой удастся разжиться – купить, украсть. Да хоть бы и отнять – дело житейское, мне нужнее.
Подобравшись поближе, я обнаруживаю шикарные сапоги! А в них вдеты просто королевские штаны из небеленого полотна, пусть кое-где и грязные, но все равно лучше, чем мой подгузник, и рубаха еще есть, да! Это то, что мне нужно. Все это добро, надетое на стриженого под горшок мужика, целилось из лука куда-то вперед, судя по просвету в стене деревьев – впереди прогалина, или просто лес кончился.