Просто подойти и сказать мужику: «мне нужна твоя одежда и обувь»? Не поймет, а то и драться полезет.
Не поймет – точно, вопли, доносящиеся с прогалины, мной самим поняты почти не были – через два слова на третье. Видать, далеко меня Хранитель закинул, что общий язык настолько изменился, купцов-то в Хагале, говоривших на общем, я понимал хорошо.
А, судя по интонации – обстановка впереди накаляется, видать, конфликт не шуточный. Небось, грабят кого? Тогда и мне не зазорно.
Я подкрался еще ближе – дядька с луком был полностью поглощен созерцанием происходящего, а мох отлично глушил шаги. Сквозь прореху в зелени куста, которую выстриг для себя лучник, отлично было видно: могучий седобородый дедуган, сжимая в ручищах оглоблю, стоял на телеге и поливал матюгами (а что это ругательства – слова «ублюдок» и «ослиная задница» я понял) черноволосого доброго молодца, поигрывавшего топором. Сзади от молодца толклись еще четверо парней, лет по двадцать каждому. К ногам дедка жалась то ли девушка, то ли женщина – на голове платок, сама худенькая.
Ну, точно, грабят.
Лучник сидел в своей засидке, глухой, как тетерев на току. Наверное, представлял, как они, прибив деда, разложат деваху. А в засаде нельзя пускать слюни и щелкать клювом!
И закономерно получил по затылку. Ай, чему удивляться – бывают и среди бондов, и даже лойсингов, крепкие бойцы, но нечасто, и этот – явно не из таких.
Да, Олаф меня хорошо учил, и в борге бой кулачный крепко уважали. Правильное это дело: укрепляет тело, бодрит дух, да и весело опять же, так что, удар у меня ставленый.
Жертвой моей стальной руки пал парень, на пару-тройку лет меня постарше, ошибочно принятый мною со спины за взрослого. Я отволок его на пару десятков ярдов – обдеру, да и слиняю далеко-далеко. А они пусть тут сами разбираются – Локи их знает, кто тут прав, а кто – не очень.
С прогалины заорали снова. Что-то вроде: «тоуни, тоуни». Или «хоуни» - как-то так. Впрочем, орут – и пусть их. Буйволом ревел негодующий дед, ржала коренастая дедова конячка, ругались нападавшие. В общем – скоморохи.
Рубашка парнишкина мне, однако, великовата – но сойдет, а сапоги должны быть в самый раз. И онучи заберу, потом отстираю. И вот, очень некстати, когда я стягивал с доброго парня штаны, дабы, наконец, прикрыть свои искусанные комарами и мошкой ляжки, сквозь кусты выломился один из парней, что прикрывал тылы чернявому главарю.
- Тооониии! Хде ты, хырбырмыр!!! – видимо Тони - это лучник?
Увидев меня, стягивающего штаны с его бессознательного друга, он остолбенел.
Уф, как неудобно-то получилось. Как же некрасиво...
Даже не знаю, что ему и сказать то...
Ничего говорить не потребовалось.
- Аааааааа!!! Упыыыыыырь, хырбырмыр, Тоооонииии!!! – и ломанулся от меня обратно, откуда пришел.
Ну вот, упырь, значит... Хотя, понятно чего он испугался: голый, с зеленоватой кожей, весь перемазанный в грязи и паутине, со спутанными длинными белыми волосьями, торчащими в разные стороны, я, наверное, действительно походил на упыря. Любой бы струсил (кроме нордлинга), на его месте. Ведь одна из самых жутких тварей, какая только может быть – это упырь, приходящий при свете дня, восставший мертвец, жаждущий живой плоти. И нет на свете страшнее и подлее твари, чем упырь-мужеложец.
Да, нехорошо вышло.
А с прогалины доносится уже не перебранка, а звуки боя. Дед, все-таки, оглоблю свою применил. А я, раз уж влез во все это, решил подобраться поближе. И лук подобрал – ничего особенного, кстати. Не боевая вещь, для бондов может и подойдет, а в поход я бы такую дрянь не потащил. Стрелы, кстати – все охотничьи, на крупную дичь.
Я осторожно подобрался к месту сражения и обнаружил, что дед в помощи особо не нуждается. Один из нападавших лежал ничком, другой корчился от боли, с разможженым плечом, целым оставался только танцевавший напротив грозного старика черноволосый главарь, а остальные куда-то слиняли. Принять поражение он не желал, а подойти ближе справедливо опасался – дед махал оглоблей, как умелый пастух плетью – легко и непринужденно. Что ж, пора вмешаться, и принять благодарность спасенных – может, покормят, да расскажут, куда меня закинуло это полено.
Я выстрелил главарю в ногу.
С луком я не очень (это еще слабо сказано) – лучный бой мне никогда не давался, но уж с пары десятков ярдов не промахнусь.
Парень взвизгнул тоненько, схватился за древко стрелы, торчащее из ляжки, и тут же огреб дедовой дубиной, от чего надолго ушел в себя и признаков жизни больше не подавал.
К деду тут же подбежала его спутница, что-то тараторя, но тот отодвинул ее в сторону, повернулся ко мне и повелительно взмахнул рукой.
К беседе, видимо, пригласил.
Я же не замедлил явиться, в трофейных штанах и сапогах, весь овеянный сиянием ратной славы. Лук с наложенной стрелой из рук, однако, не выпустил опаски ради - уж больно грозным выглядел дед.
Глава 15.
- Кто ты таков, парень? – обратился ко мне дед – И откудова? Я половину слов не понял, но, по смыслу того, что до меня дошло – примерно это старик и спросил. Он прищурившись, рассматривал меня, с головы до ног, и оглоблю свою из рук не выпускал.
…Упырь Свартхевди. Много откуда. Сейчас – из лесу…
- Свартхевди Лошадь, кричать мой – ответил ему я на общем, мобилизовав весь свой скудный лингвистический запас – Сын Бьерн Борода Полоски… Эээ… Как же будет «внук» на общем? Гарму под хвост все эти дурацкие дикарские наречия… Отец отца? Твою же ж мать… - Отец мой отца кричать Торвальд… Эээ… Большой рыба? Аааа, йотуново говно!
- Не ломай язык, нордман – прервал мои мучения старик, слова прекрасной речи людей благословенного Севера давались ему с натугой, но проще, чем мне «общий» - А теперь скажи мне еще раз, кто ты, откуда, и почему ты нам помог?
Женщина, а вернее, девушка, довольно, как оказалось, симпатичная, с русыми волосами, убранными под платок, тоненькой фигуркой и миловидным личиком, при звуках чужой для нее речи, раздавшейся из уст деда, недоуменно переводила взгляд с него на меня и обратно.
- Меня зовут Свартхевди Конь, сын Бьерна Полосатая Борода, внук Торвальда Трески. Помочь решил, потому, как недостойно многим нападать на одного. А откуда… Из дому я, да в лесу заблудился. Ты, кстати, как понял, что сын я Нурдланда?
- Помочь? – дед скептически хмыкнул - Я б и сам управился. Не смотри, что борода седая, сила в костях есть еще у старого Тома, чтобы кучку детишек разогнать. А как понял… Демонов этих ваших поминать – Гарма да йотунов, наш человек зря не будет. И оберег с молотком на шею одевать тоже – он показал на бронзовый символ Мьелльнира, висевший у меня на шее.
- Мудрость при тебе, старик. Но не поможет тебе сила, от стрелы в горло. Там – я махнул рукой в примерном направлении – Лежит лучник, а вот это – показываю ему трофейный лук – У него забрал. Но скажи мне, почтенный, откуда ты знаешь язык моей Родины? И нет ли поблизости моих земляков? И где мы находимся?
- Это ты долго блуждал-то, Свартхевди Конь – дед, убедившись в моей незлобивости, оглоблю кинул на телегу, и обстоятельно принялся отвечать – Здесь, и на многие сотни миль вокруг земли королевства Ория, владения барона Вильгельма. Земляков твоих в нашей деревне нет, и в Дубках нет, откуда мы возвращаемся, а в баронстве вообще… Не знаю. Насчет языка – я ведь не всегда был знахарем – дед тяжело вздохнул - Когда-то и меня вела дорога приключений, а потом мне прострелили колено, в одной из стычек... – он немного помолчал - Но, вижу, что помощь твоя пригодилась, глядишь, и действительно, меня бы подкололи стрелой, как гуся, а Анну снасильничали, или с собой утащили бы. Он подошел к валяющемуся на брюхе чернявому, перевернул его на спину, и пощупал шею – Живой, говнюк, - пробормотал дед. Помоги-ка погрузить их на телегу – это он мне – Не стоит их тут оставлять, а то волки порвут. Довезу до деревни, сдам старосте, да судить их будем. Виру с родни спросим, а не дадут – так страже баронской отдадим – королевские рудники да каменоломни завсегда людишек требуют.