Вообще, как мне показалось, ельфов тут любили не слишком. Точнее – совсем не любили, это можно было понять по довольно злобным взглядам, что бросали на них местные жители, на что те, казалось, внимания не обращали.
- А за что их любить? – в ответ на мой естественный вопрос, бросил Том.
Он до того без устали пежил мне мозг, находя все новые и новые доводы, убеждая меня остаться, а я вот его перебил. Вообще – подозрительной мне эта его заинтересованность становится. Свет на мне клином не сошелся, ученика обучить он и сам в состоянии: подобрать паренька из местных – тот по гроб жизни будет благодарен за ремесло прибыльное, и единоверец к тому же, и местный, кого с детства знал бы. А женит на Анне – так и верен будет, как Мъелльнир верен Погонщику Колесницы. Странно. Или – промелькнула мыслишка – не поверил дед мне, что дорогу к чаше не помню, да что не осталось воды чудесной там, думает, утаиваю знание, для себя берегу, а родственнику уж не пожалею секрета? Тоже, однако, стоит учесть этот интерес повышенный – не просто же так им ко мне старый Том воспылал!
- Ммм?
- Да не за что их любить, и уважать тоже не за что! Нелюди они, ясно же, что злоумышляют против честных подданных короля нашего. И Топи Гиблые по их вине появились, на их земле, и беды все, что оттуда лезут – все их вина. И чего с ними так носятся? Свиту вот еще барон Вильгельм им выделил, словно господам каким! Ясно ведь, ничего хорошего от нелюди быть не может! Ишь, зыркают...
Зыркали, надо сказать, эти личности, столь непопулярные среди населения славной Прилучины, преимущественно в направлении нашего стола. Вокруг них суетился сам хозяин харчевни, чуть из штанов не выпрыгивая от желания услужить, но эльфы внимания на него не обращали – потягивали из кубков (расстарался хозяин!) явно не пиво, да лениво переговаривались о чем-то.
Я на них тоже зыркал.
Знаю – невежливо, но любопытно же! Слышал об ельфах немало (в основном, хорошее – дескать, богатые да красивые, жаль, городов и поселений прибрежных маловато), и вот теперь вижу собственными глазами.
Ну, что сказать о них…
Все пятеро – сплошь мужи, баб их эльфячьих, красоты, якобы, неописуемой, не было – четверо мужей и подросток. На людей похожи даже, если бы не уши: слишком длинные, торчащие в стороны, остроконечные – явно не человеческие.
Рожи – ничего особенного, глаза, разве что, раскосые, да подбородки у всех узкие, заостренные, волосы длинные у каждого собраны в пучок на затылке, ни бороды ни усов ни у кого из них не обнаружилось.
Уши, опять же, у них большие, да.
Одеты, хоть и по-дорожному, но добротно. Не бедствуют явно: у каждого добрая куртка из кожи, дополнительно усиленная на груди, плечах, боках и предплечьях дополнительным слоем кожи, штаны из какой-то материи, явно не холст или полотно, высокие сапоги на толстой подошве. У каждого широкий оружейный пояс, на нем ножны с чуть изогнутым мечом, кинжал, и сумки какие-то.
И уши… развесистые такие…
У всех пятерых выражение еще на лицах - словно таракана в каше вычерпали – эдакое удивленно-брезгливое. Дескать «что за свинарник, что я тут делаю?».
И уши еще эти, непомерные…
Я не могу на них не смотреть! Они такие… дурацкие…
Ухи…
У нашего хряка были примерно такие же. Могучие, розовые, обычно обвислые, но встающие торчком, когда приходит пора кормежки. Только у него они были волосатые, а у этих – нет. Хотя, может, просто бреют. Некоторые, не особо мудрые люди, бреют усы и бороды – а ельфам почему бы не брить уши? А небритые, наверняка – признак мужественности. Как, должно быть, приятно молодой ельфе-жене встретить мужа, вернувшегося из дальнего похода, всплакнуть, обнять, и уколоться об небритые ухи супруга! А вообще то, наверное, неудобно: как на лопухи такие шлем одеть? Прорези в шлеме делать, или пополам складывать, под шлем убирая? Хотя, прорези – вряд ли, в битве выступающее и отсечь могут, так что, наверное, складывают.
Пополам, или вокруг головы обматывают.
Но в походе все же удобно должно быть – можно повесить что-нибудь легкое, чтобы руки не занимать. Сидишь, например, на руме, вращаешь весло – а тут и рыбка рядышком висит, вялится. Устал – поел. Хотя, ветер морской силен порой, такие ухи парусить должны неслабо, да хлопать неприятно. С другой стороны, ими можно лицо от ветра прикрывать...
Да и бабам ихним, в радость должно быть – это ж сколько сережек вдеть можно! Одела с десяток (в каждое) – ходи, красуйся… Впрочем скорее, нет: золото оно тяжелое, оденешь много – ухи висеть будут, а должны торчать. И ложе делить с такой неудобно: она, небось, во сне, когда ворочается, ухами во все стороны хлещет. Так и глаза лишиться недолго! Хотя, если прищепки применить умело, или подушкой накрыть, перед использованием…
От мысли подойти, познакомиться, и в ненавязчивой беседе прояснить все вышеупомянутые спорные вопросы меня останавливало лишь одно обстоятельство – непреодолимая скудость словарного запаса.
Эльфячьему языку меня учил отец, тому, что сам знал, однако фразами «где ваши», «сколько воинов, маги есть?», «доставай золото», «подними юбку и нагнись вперед» мои знания эльфячьего исчерпывались. Ну, там еще простенькое: «да, нет, я, ты», счет до десяти – вот, в общем-то, и все. Бате в набегах хватало и этого, а если случалось на службу наняться и встретить на той службе ельфа, которого почему-то нельзя убивать, грабить или продавать в рабство – то всегда находился толмач.
С такими речами подойти, как-то постеснялся.
Поймут неправильно, обидятся, свиноухие…
И так эльфенок на меня глядя рожу скривил, дернулся, чтобы встать – да старший товарищ удержал за плечо, усадил, выговаривая что-то на ухо.
А малой-то у них – колдун, похоже? Чувствую искру Имира в нем.
Так что, не пошел к ним, по здравому размышлению, и отвернулся даже, прислушался к бормотанию Тома.
… - ычно, в топи собрались. Обвешаются амулетами, как елка шишками, и лезут. А зачем лезут – то неведомо, но явно не за серебром, не за золотом. Тайное что-то ищут, не зря люди барона с ними не идут, тут дожидаются.
- Да и плевать на них, не так ли, Том? – старик согласно кивнул – Ты лучше скажи, подорожную мне когда сделаешь? Мыслю, до осени тут не останусь. Не мое это, Том, ты уж не обижайся, не сидится мне на месте, мир хочу поглядеть.
- Ты подумай, подумай хорошо, Конь – продолжал гнуть свое старик, словно не слы моих слов - Я тебя с Лансом познакомлю, будете вместе топи шерстить, он тебе долю…
Разговор прервало появление все того же эльфенка.
Он перегнулся через стол, с презрительной гримасой, и начал было что-то шкворчать мне в лицо, как вдруг глаза его изумленно расширились, словно увидел он то, чего и не ждал. Задело меня не это - из его бормотания я не понял ни слова - но когда свиноухий протянул свои ручонки, схватил меня за ворот рубахи, и, нимало не смущаясь, запустил свою культяпку мне за пазуху… Да схватил мешочек с рунами, болотный амулет, да сграбастал до кучи символ Мьелльнира…
Ярость меня пробрала, почище, чем когда подлый драугр изгрыз мою секиру! Лапать свободного карла, при всем народе, да еще за такое место…
С характерным треском мой правый кулак врезался ельфу снизу в подбородок, и он, грациозно взмахнув немалыми своими ухами, отправился поразмыслить на застеленный соломой пол.
Эх, и тяжелая у меня рука, все же! Я ведь хоть и легкий – но сильный!
Хоть и сильный – но ловкий.
Хоть и ловкий – но хитрый.
Хоть и хитрый – но умны…
Гхм, чего это я…
А еще я очень хорошо метаю.
Это я к тому, что раз уж пошла потеха – то негоже остальных обделять развлечением! Пусть уж все поучаствуют: и метнувшегося ко мне по проходу между столами, другого эльфа встретила летящая ему в лоб пивная кружка из толстой глины. Надо отдать ушастому должное - ловкость оказалась при нем: на летящее угощение он среагировал, пригнувшись, а вот его товарищ, несущийся за ним, схлопотал снаряд прямо в морду. Осколками от кружки зацепило сидящего неподалеку кузнеца - вредного скаредного мужика, слупившего с меня за железко секиры едва ли не ее вес в монетах, и тот вскочил на ноги, с ревом опрокидывая стол на соседей…