Я был одет (в тряпье), обут (в рванье), накормлен (пустой водичкой с запахом мяса и овощей), и отведен обратно (в склеп) в уютную комнату с наказом лежать и не вставать, а то помру, и все труды мастера Ульрика по моему исцелению пойдут прахом. Для согревания холодными ночами, мне выдали маленькую жаровню, и толк от нее был только один: теперь от меня воняло больше дымком, а не только немытым Конем.
Тощим до полупрозрачности, постоянно голодным и оттого печальным копченым Конем.
Так и устроился.
Как оказалось, пребывал я ныне в замке самого Его Светлости барона Вильгельма, преданного слуги Его Величества, всемилостивейшего короля Ории Роберта, числом четвертого. Сам барон в настоящее время в замке отсутствовал, по причине малопригодности оного к пребыванию в нем в зимний период (и я бы в каменном мешке зимовать не стал бы!), а тут располагался гарнизон, лаборатория колдунов (где-то в подвалах), казарма, склады, оружейня с кузницей и обширная конюшня, с целым табуном лошадей, предназначенных для патрульных. Именно отсюда, сменяя друг друга, выезжали небольшие отряды воинов барона, дабы нести закон и порядок, ловить бродяг и нищебродов, пугать разбойников и любителей залезть в запретные топи без разрешения. Последних, правда, по причине зимнего времени, как мне поведал один из воинов, не встречается, но, порядок есть порядок. Сам барон в замке бывает редко, потому как зимой тут холодно, а летом грязно и очень плохо пахнет, и предпочитает большую часть времени проводить в Швинау – главном (и единственном) городе баронства, а заправляют всем капитан Андрэ Меро, управляющий замком господин Сандро и пара зловещих старцев – Ульрик и Ансельм. Ульрик – травник, лекарь, алхимик, а Ансельм, соответственно, маг и артефактор. Оба почетные и славные члены гильдии магов королевства, имеют о том дипломы, и все такое...
Силы возвращались ко мне быстро, и хотя я был по прежнему слаб, но спустя пару-тройку седмиц мог уже не опасаться ночью быть утащенным тараканами, и кружка мутного скверного пива, которую получал к обеду и ужину, меня больше не перевешивала. Я даже начал потихоньку подкатывать к кухаркам и замковым служанкам, но успеха не имел, а попытки использовать свои способности по внушению привели к неприятному эффекту: вкупе с моей худобой и общей хилостью, чувства, вызванные мною у местных теток, получались исключительно материнскими, что раздражало неимоверно. Но хоть кормить лучше стали, что тоже не могло не радовать – жрать-то хотелось постоянно.
Познакомился с местными вояками, те восприняли мое появление в стенах замка в целом равнодушно, с остальной прислугой тоже познакомился, с похожим результатом.
А вскоре в замке появился и сам мастер Ульрик, и не замедлил меня навестить, причем проделал это прямо во время завтрака.
- Здрав будь, Свартхевди – поприветствовал меня дородный мужик в кожаном жилете поверх шерстяной рубахи, усевшийся рядом со мной за кухонный стол – Смотрю, поправился почти?
Я как раз пытался разжать челюсти, прочно завязнув зубами в куске окаменевшего много лет назад сыра из замковых запасов на случай осады, и весьма опасался их в этом куске оставить, поэтому ответить на приветствие вежливо не смог, получилось лишь проурчать что-то утвердительное, и кивнуть головой.
- Ты ешь, ешь – милостиво дозволил дядька – Прожуй, потом поговорим.
Я вытащил острые свои клыки из сыра, и смог, наконец, рассмотреть собеседника: морщинистое лицо, длинный нос с горбинкой, коротко подстриженные седые волосы, седая же, совсем короткая аккуратная бородка, в которую гость спрятал добродушную улыбку и внимательный взгляд голубых глаз, в котором не обнаружилось злобы или фальши. Хороший, наверное, дед.
- И, правда, отцом наречен я Свартхевди, прозвищем Конь, сын Бьерна Полосатая Борода, внук Торвальда Трески. Кто же ты, уважаемый? Кто твой отец, и как твое имя?
Ко мне подскочила Иви – молодая полногрудая кухарка, зашептав на ухо: «мастер Ульрик это, бестолочь! Кланяйся ему, быстро!»
Она, несомненно, хотела мне добра, но спину я гнуть все равно не стал.
- Права она, мое имя Ульрик Ризе, и у меня к тебе дело – я был весь внимание, и он продолжил – В нехорошем виде тебя Том привез, в плохом виде, я бы сказал...
- Ты лечил? Прими благодарность, мастер Ульрик.
- Приму, куда ж деваться. Только кроме благодарности, ты мне расходы возмести. Случай у тебя интересный образовался, так что, штопал я тебя, будем считать, бесплатно, а вот зелья дорогие использовал. На дороге не валяются – с намеком подмигнул мне старый мастер.
- Справедливо – согласился я.
А чего тут спорить. Дорог топор к битве, ложка к похлебке, девка к постели, а парус к ветру. А лекарь к полудохлому Коню.
- Ну, раз справедливо, то марка золотом с тебя – равнодушно поведал мне собеседник.
Я в это время пил пиво, так подавился и едва не откусил кусок от глиняной кружки.
Золотая марка это много. Одиннадцать – двенадцать здешних серебряных марок или полста серебряных пеннингов (на наши деньги), если в размен, но за нее обычно больше дают. За десяток полновесных пеннингов у нас можно было бы купить молодого сильного трэля, а поторговаться – так и дешевле взять можно.
- Сколько??? – прокашлявшись, промяукал я.
- Марка золотом – не меняя интонации, повторил мастер – Сам суди: на тебя только укрепляющего четырнадцать больших склянок ушло, а обезболивающее, а снотворное, раствор, рана чтоб не гнила, а чтоб затягиваться начало? А служанке что тебя кормила с ложки беспамятного и задницу тебе мыла, я ей платил. Так что, марка золотом. Или серебряных марок можно, десяток, и еще четыре. Золото нынче дорого – посетовал старик – У тебя есть? Том сказал, денег у тебя с собой нет, может, захоронка какая имеется?
Я открыл рот, дабы поведать что...
- Тогда людей с тобой пошлю, и, вон, Самуэля еще. С патрулем и съездите, куда там тебе надо. Привезешь деньги – свободен станешь – продолжил Ульрик.
Я поглядел на разбойничью рожу рекомого Самуэля, зашедшего на кухню погреться и выпить кружку пива, и рот свой закрыл.
- Нету.
Как достану, что в мешке (если еще найти его смогу под снегом), так меня там и прикопают. Скажут - волки заели ночью, потому что не могут волки ночью не заесть того, у кого в выкопанном мешке золотишка сильно больше марки золотом, и при этом под рукой нет оружия и верных друзей. А что у тех волков зубы железные окажутся, что режут, а не рвут – так, кого это волнует? Мастеру заплатят, остальное поделят.
И водичка непростая там же приложена, мастер наверняка влет определит, что это такое, и тоже счастлив станет. И ему тоже свидетель ни к чему, который знать будет, какое счастье алхимику на старости лет привалило.
- Нет у меня столько денег – сумрачно заявил я.
- Значит, отработаешь.
- Кем?
- Кем скажу. Том рассказывал – ты в травах разбираешься, и в алхимии понимаешь толк?
- Немного разбираюсь – уныло протянул я.
Застрять тут надолго в подмастерьях мне не слишком улыбалось. Вот в дружине – другое дело. А подай-принеси-в-нюх-получи не для меня, и зачахнуть над котлами тоже не моя мечта.
- Вот и отработаешь подручным. Платить буду – мастер задумался – десять медных. В месяц.
Я возмутился, ибо гроши. Удалось настоять на тридцати, с условием повышения, за хорошую работу, плюс кормежка и одежда – дальше Ульрик уперся насмерть, но и то хорошо.
- Ты говорил, случай интересный со мной (Асы дозволят – свидимся, и я тем двум «случаям» сбрею топором все выступающие части тела) случился? – вопросил я лекаря.
- А? Да, интересный. Непростым клинком тебе шкуру продырявили. Оружие у эльфов хитрое есть: как в мясо воткнется, так кусок в ране оставляет, а он потом прорастать начинает, прямо в человеке. И не выкорчевать никак – Ульрика едва заметно передернуло, но, взглянув мельком на меня, он тут же поправился – Ну, почти никак. Я ведь не зря титул мастера имею, так что справился. Но хватит болтать, пошли во двор.