И дома веселые тоже есть, опять же, с девами, что ласковы и доступны и разнообразны при этом. Хочешь – спроси блондинку, а хочешь – выбери чернявую, батя даже как-то лысую видел. Молодую или зрелую, пышку, или тощую...
Плохо привязанный Стофунтов мягко толкнул меня башкой в спину, и я, нелепо взмахнув руками, с нечленораздельным воем, подняв тучу брызг, обрушился в воду. Котел, позвякивая на неровностях, прикатился следом и, жизнерадостно булькнув на прощание, исчез в пучинах.
- Я надеюсь, ты не штанами решил воды для каши начерпать? – меланхолично обозначился сверху Уилл – с отбытия из Прилучины его не покидал душевный раздрай. Парень сомневался в принятом решении: желание быть с любимой и нежелание нарушать волю отца боролись в нем с великой силой, попеременно друг друга одолевая. Уильям слишком много об этом думал (лучше сказать – постоянно), и бесконечно взвешивал варианты, и страдал из-за того, что нельзя поиметь все и сразу – любовь милой и расположение отца - и негодовал на судьбу. Я ему искренне сочувствовал.
Веселые дома, там есть, да... А еще коптильни и мясные лавки!
Я уселся на песчаное дно, вылил воду из ушей и в очередной раз взвесил, что мне все-таки больше нравится, в имеющейся перспективе. Варианты имелись следующие:
1) Получить пару десятков фунтов мяса, копченого, вареного или жареного и шикарную рыжую шкуру, идеально подходящую, к примеру, для изготовления барабана, причем немедленно;
2) Терпеть и дальше лошадиный юмор, с толчками, укусами и, изредка, попытками лягнуть (последние, к счастью, пока безуспешны).
Очень манил первый вариант, но у него был существенный недостаток: мясо и шкуру мне придется тащить на своем горбу: Уильям решил, что пойдем мы быстро и налегке, и вьючную лошадку, дабы с ней не возиться, оставил у старосты в Прилучине.
Охо-хо... Придется, видимо, все же потерпеть.
- Сварти, ты там спать устраиваешься или рыбу ловишь сапогами?
Надо вылезать, хоть и хорошо сидеть в прохладной воде.
Я пытался развеять тяжкие мысли друга беседами – и, правда, какой толк в поедании самого себя, если принял решение, и следуешь тому, что должно? Поздно колебаться, если выбор сделан, сомнения точат дух, делают сердце слабым, а кровь – пресной. Так не следует ли их в болото, эти сомнения?
- Кстати, твоя милость, а заниматься ты чем планируешь, как свадьбу сыграешь с красавицей Беатой? Хозяйствовать станешь? Приданое хорошее ли у нее? – помешивая обструганной веткой в котле поспевающую кашу, вопрошал я товарища.
Вообще, хорошо и правильно отвлечь друга от тяжких мыслей – и всегда полезно подумать о будущем. Особенно, о приятном.
- Должно быть неплохое, - ответствовал мне Уильям, он смотрел в котел, и, наверное, в побулькивавшем вареве видел лицо своей любимой – У Беаты богатая семья, ее отец – один из Золотых поясов Эркенбурга.
- О! Торговля! Достойное дело, для достойных людей! – умение выгодно пристроить добычу ничуть не менее важно, чем умение ее найти, забрать у прежних владельцев, защитить от других добывальщиков и доставить в безопасное место – Хольдом он тебя вряд ли поставит, опыта должного и выучки у тебя нет, но если в счет приданого даст корабль, то будет отлично. Настоящие корабли умеют строить только у нас, в благословенном богами Нурдланде, как позовет тесть тебя выбирать – меня с собой бери. Выберу тебе достойный шнеккер или кнорр, возьмет груза много, в шторм не даст течь.
- А ты разве разбираешься в корабельном деле? – удивился Уильям, он зачерпнул варева своей серебряной ложкой и обжег об нее губы.
Я хотел, было, обидеться на дурацкий вопрос, но передумал. Ну, темный человек, невежественный – что с него взять?
- Естественно. Будет выбор – бери корабль нашей, Нурдландской постройки, если, конечно, такой будут продавать. И вот тут уж надо смотреть, кто делал. Лучшие, конечно, в нашем фюльке сделаны. Но в Трэллеборге тоже мастера дело знают, и дальше, в селениях на восход карлы умелые живут, знают нрав тресковой тропы, умеют из доброго дерева дельную вещь создать.
- Нрав чего они знают?
- Моря. А вот после Хагаля народ становится, чем южнее, тем дурнее. Мачта ниже, кровь пожиже. Вот их поделки надо смотреть внимательно, а лучше вообще не брать. Такие долбодятлы в тех краях живут – ты не поверишь! (видал я парочку в Хагале, когда с отцом туда ходил – прямо на рынке в кровь подрался с дурными юнцами). Не норды – одно название, моря не знают, руки кривые. Они бы и сами на своих корытах топились, да не знают как, только поэтому куда-то доплывают...
Уильям вяло прихлебывал обед, вприкуску с зачерствевшей лепешкой. Пива он пить не стал, а я не отказался.
- Корабли, торговля... Мне бы Беату мою обнять!
- Успеешь еще намиловаться. А о деле думать надо! Слушай:
У Фитьюнга были
сыны богачами,
и бедность изведали;
может внезапно
исчезнуть достаток —
друг он неверный *
- Так что, думай, Уильям Вильгельмссон. Достаток в семью может принести супруга, но не дело тебе жопу об скамью плющить, его проедая. Ее дело – дом хранить и крепких сыновей тебе рожать, твое – силу рода и богатство преумножать всемерно.
Чувствую себя старцем столетним, который пытается вложить немного мудрости в тот кусок гранита, на котором растут уши у юного дренга.
- Посмотрим, - все также вяло ответил мне сын барона – Может быть сначала решу обучение завершить.
- А! Этот, как его... Уверсипед?
- Университет – со вздохом поправил меня друг – Университет Всех Наук, он в столице.
- Что, и, правда, все науки там постигли, всему учат?
Уильям молча кивнул.
- А не проще ли мудрых учителей к себе звать? Ездить никуда не надо будет.
- Самому к ним дешевле получается. Да и юноши и девы знатные знакомятся между собой, это полезно порой бывает. Свою Беату я встретил там!
Они там и девок учат? Хотя разумно, да. От умной бабы и дети тоже умные родятся, вдобавок, если ее одалем управлять оставить, пока сам в море – так она и налог с бондов и лойсингов соберет правильный, и коварный торговец ее не обманет, не обвесит и не обсчитает.
- Учат там и, правда, всему – продолжал Уильям – Военное дело...
Тут я оживился.
- И девок тоже? Военному делу? – мне стало смешно. Уж на что девы Нордов крепки телом, по сравнению с местными девицами, но в буре копий и им делать нечего, мужская это забава.
- Кто платит, того и учат, не перебивай, пожалуйста. Оружие любое: мечи всякие, короткие, длинные, пики и копья, топоры и кинжалы, борьба без оружия; метательного оружия мастера есть, коневодство и конный бой, осадное дело и тактика. Колдовские науки также можно постичь – но это для того, у кого склонность к ним есть...
... А вот это интересно!...
- Счет и письмо, языки всякие, обычаи разных стран, поэзия и стихосложение, география и астрономия, и очень много еще всего. Платить – две марки в год, по крайней мере, за то, чему отец рекомендовал учиться мне.
- Серебряных? Марки?
Уильям только улыбнулся.
- Раньше со мной верные слуги были, они и деньги держали, платили за все... А на год у меня сейчас с собой есть две марки. Третью, которая на жилое должна была тратиться, я Ульрику отдал...
Хм, да. Проехали.
- И что, заплатил – и учись, чему хочешь?
- Да, - просто ответил мне друг – Или не учись. Главное плати, а дальше дело твое. Но отец приказывал слугам следить, чтобы я посещал занятия.