Толпа шла вперед, скандируя свои дурацкие, никому не нужные лозунги и трясла плакатами. Она напоминала громадного червя, многоголовую гидру, тысячью ног попирающую мостовую, лавину коричнево-черной грязи, ползущую с горы. Несмотря на довольно жаркий летний денек, у большинства на лицах были повязаны шарфы, чтобы не засветиться перед камерами. Милиции в их шлемах, бронежилетах и куртках, тоже было не сладко.
Голова лавины уже прокатилась через перекресток Садовой и Невского, напрочь перекрыв движение, пока ее хвост проходил площадь Островского, так называемый «Катькин садик», известное в народе место встречи людей с «нетрадиционной сексуальной ориентацией». В садике благоразумно было абсолютно пусто, если не считать загаженного голубями памятника великой Императрице.
Надо было дождаться, пока толпа минует этот садик и окажется запертой между улицами Садовой и Думской (Михайловской), чтобы не могла рассеяться по мелким закоулкам и вновь собраться где-нибудь еще. Разгонять, так разгонять!
Навстречу шествию уже выстроились в боевом порядке бойцы ОМОНа. Впереди несколько шеренг бойцов с дубинками и щитами, позади четыре коробки-«черепахи». Их основная задача заключалась в том, чтобы локализовать прорыв, если такой будет, а потом ворваться в толпу митингующих, рассечь ее на части, подобно рыцарям крестоносцам, и обеспечить тем самым ее разрозненность и неуправляемость. По флангам и немного сзади стояли два легкобронированных водомета, и совсем уж далеко за спинами бойцов — один БТР, на крайний случай. Внутри машины обитали несколько человек со слезоточивыми гранатами и ружьями, стреляющими резиновыми пулями. Насколько Игорь помнил, такого раньше ни разу не доводилось применять…
Старая и проверенная не раз тактика позволяла относительно небольшому отряду милиции, в три сотни человек, сдержать митингующих, превосходящих их по численности вчетверо, а то и впятеро. Сегодня же в шествии участвовало еще больше народу.
— Ох, что-то будет, — тихонько заметил стоящий рядом с Игорем Женя и поудобнее перехватил дубинку.
— Боишься, не удержим?
— Да удержим, куда денемся, нас же тоже почти со всего города сюда согнали. Только вот влетит всем знатно. Лишь бы не убили никого, тьфу-тьфу-тьфу…
Словно дожидаясь именно этих Жениных слов, толпа взревела, побросала плакаты и бросилась на шеренгу, загораживающую им путь. Это было страшно. Первые, самые быстрые, с десятиметрового разбега прыгали ногами на шиты, пытаясь выбить брешь в обороне. Некоторые даже немного перестарались и перескочили через головы пригибающихся милиционеров. Игорь видел, как этих прыгунов тут же скручивали буквально узлом, и утаскивали куда-то в сторону, где стояли арестанские автобусы с решетками на окнах. Парни кричали, вырывались, пытались ударить тяжелым башмаком, за что тут же получали дубинкой по голове, лицу или почкам — церемониться с такой толпой уж точно никто не собирался.
Все началось, когда до шеренги милиционеров добежала основная масса скинхэдов. Под куртками и майками многие из них принесли с собой обрезки арматуры, стальных труб, пустые пивные бутылки и бутылки с зажигательной смесью. Щиты затрещали под ударами железных прутьев, а стоило хоть на секунду вытащить руку, чтобы ответить дубиной, как можно было тут же получить по плечу или запястью. Игорь видел, как двоих или троих, со сломанными руками, сменили другие бойцы.
Толпа безжалостно теснила ОМОН.
Несколько умело брошенных, но не долетевших буквально пары метров до водометов бутылок с коктейлем Молотова ярко полыхнули и зачадили черным дымом. Водометы сдали немного назад и принялись за работу. Тугая струя сбивала любого с ног на расстоянии до двадцати метров, потому на ее пути вскоре не осталось никого, и милиция смогла сгруппироваться ближе к центру — по флангам надежно долбили водой.
Теперь в действие, по всем правилам, должны были вступить «черепахи», но они почему-то мешкали. Потом Игорь понял почему: водометчики, напуганные близкой вспышкой коктейлей Молотова, слишком рано начали поливать толпу, задевая еще и своих, вынуждая милицию сгрудиться к центру. «Черепахам» было тяжело пройти к митингующим, расталкивая локтями своих же бойцов. Позади столпотворения носился какой-то офицер, очевидно начальник операции, или один из помощников, и что-то горланил в мегафон, но из-за криков слышно его не было. Скорее всего, он пытался навести порядок, и частично у него это получилось. Две из четырех «черепах» прорвались внутрь бойни и принялись за дело.
Поначалу вроде бы, все шло, как и планировалось — закрытые щитами бойцы рассекли толпу на части, и уже можно было выхватывать из нее отдельных зачинщиков-руководителей. Казалось, что ход противостояния переломился в сторону ОМОНа, но продолжалось это не долго. Бритоголовые, оказывается, были готовы и к такому повороту событий, что говорить, опытные ребята. Среди них тут же организовалось несколько маленьких отрядов, которые бросились на «черепах». Одни пытались вытащить из «черепахи» бойца, или хотя бы просто оттянуть в сторону его щит, другие, вооруженные прутами или отобранными дубинками, били в брешь. Через минуту одна из «черепах» рассыпалась и попробовала отойти назад, к своим, но этого ей сделать не дали: отовсюду посыпались удары, и затянутые в толпу, окруженные со всех сторон, бойцы попадали на асфальт, а их там били… и били… и били.
Игорь мрачно смотрел на это все и ждал приказа наступать. Рация молчала. То ли кто-то надеялся на успех уже имеющимися силами, то ли…
— Ну-ка, мужики, помогите-ка! — крикнул Игорь, и подбежал к автобусу. Несколько крепких ребят подхватили его на руки, потом забросили на свои плечи, и он оказался на крыше «ПАЗика». Отсюда было видно куда лучше, чем с земли. Шествие, уже давно превратившееся в банальную драку, разбилось на несколько отчаянно сражающихся групп, даже возле броневика кто-то крутился. Странно, что никто не затребовал помощи, и не отдал приказ на применение слезоточивого газа! Водометы стреляли, но как-то уж больно неуверенно, хотя и добились того, что никто не рисковал к ним приближаться.
Игорь внимательно осмотрелся. Что-то было не так. И потом увидел! На земле, около дома, валялся мегафон помощника руководителя! Игорь перевел взгляд дальше, туда, где, как он знал, должна была стоять служебная машина. В ней, в этой машине должны были находиться несколько человек — руководитель операции, его ближайшие помощники, и прочие мальчики на побегушках.
Машина стояла на месте, но вот выглядела потрепанной — лобового стекла не было и в помине, двери помяты, рядом лежал какой-то человек, судя по одежде и натянутому на голову капюшону — из бритоголовых. Больше никого ни в автомобиле, ни поблизости не оказалось.
— Твою мать! — в сердцах выругался Игорь, слезая с автобуса, — Строиться! В боевой порядок!
Встревожено переглянувшись, его ребята быстро сообразили что-то похожее на маленькую «черепаху», совсем как в фильмах про римлян, и встали позади командира. Только Женя рискнул задать вопрос:
— Игорь, что там? Все плохо?
— Хуже некуда. Похоже, теперь каждый сам за себя и полная потеря управления. Наших бравых маршалов кто-то с тыла скрутил. Там позади кто-то крутится из начальства. Если мне не изменят зрение, то это начальник штаба, небось за пивком отходил. Ну, на этого орла нам полагаться не приходится. Ладно, за мной, бего-о-ом ма-а-арш! — выкрикнул Игорь. Они выскочили из своего укрытия и побежали в толпу.
Что было потом, Игорь помнил плохо. Он ворвался в драку, щедро раздавая удары направо и налево, потом быстро отступил назад, под прикрытие своих щитов, и встал вместе со всеми. Ребята действовали слаженно и прибыли все-таки очень вовремя, свежие и легкие. Благодаря подоспевшему резерву, оставшиеся на ногах бойцы ОМОНа смогли как-то собраться и организоваться, иначе всех попросту перебили бы по одиночке до прибытия дополнительной помощи.
Но потом бритоголовые взялись за них по-настоящему.
Игорь помнил, как в них полетели кирпичи, как об его щит разбился один из огненных коктейлей, и полыхнул оранжевым жаром. Брызги горючей гадости попали на шлем и на соседей. Щит пришлось бросить. Еще он отрывочно помнил, как в толпу полетели, наконец, слезоточивые гранаты. Стрелять резиновыми пулями никто не рисковал, уж больно серьезная свалка получилась. Тугие струи воды беспорядочно метались из стороны в сторону и скорее мешали, чем помогали. Даже журналисты поняли, что шутки кончились, и свалили куда подальше. Две вдребезги разбитые камеры остались валяться у бордюра, словно брошенные в бою, раненые товарищи.