Вадим, наконец, решил попробовать еще раз завязать разговор:
— А вот, помнится, еще до войны, до того первого ядерного удара по Москве, я в этих местах уже бывал. Тут красиво так было… цвело все, люди жили даже, только немного, деревенька всего одна, километрах в ста отсюда. Я сюда приезжал к армейскому другу на лето, дом помогал строить.
Илья покачал головой и сказал:
— Да, раньше теплее было, что тут говорить. Даже тут теперь холод как в тайге. У меня дома, например, уже даже олени от морозов гибнут. Совсем житья не стало.
— А ты чем занимался на гражданке-то?
— Сначала в армии служил, там снайпером стал. Даже немного повоевать в Чечне довелось. Потом домой вернулся, институт закончил, учителем стал в родном поселке. Еще охотой занимался — стреляю ведь хорошо, зачем навыки попусту терять? А ты?
— В учебке я служил. А ты Игорь?
Игорь хмыкнул:
— Если я пересказывать начну, это на целых два дня слушать только. Если короче, то морпехом был, сержантом. Потом в ОМОН подался. Заочно закончил юридический и стал офицером. Несколько командировок в Чечню. В принципе, вот и весь послужной список. Да это, командир, все в личном деле есть.
Вадим кивнул и повернулся к Сане:
— А ты чего расскажешь, что мы из анкеты не знаем?
Саня задумчиво курил, глядя в костерок, потом неопределенно пожал плечами:
— Всякое бывало. Ничего заслуживающего внимания.
— А я ведь тебя помню, щенок! — совсем уж зло и неожиданно высказался вдруг Игорь, — Уже неделю вспоминаю, где я тебя, ублюдка, видеть мог! А теперь вспомнил, по шрамам и татуировке! Ну-ка рукава закатай! Закатай, кому сказал!
Безразлично качнув головой, Саня закатал левый рукав и повернул запястье к свету:
— Ты это хотел увидеть? — на запястье, освещенная огнем, горела красным и черным искусно сделанная татуировка свастики, — У меня такие по всему телу. Я тоже тебя вспомнил, причем сразу, товарищ бывший лейтенант. И что дальше?
— Ушлёпок мелкий! — прошипел Игорь, медленно и угрожающе вставая, — Гнида бритоголовая…
— Тихо!! — рявкнул Вадим, не совсем сообразивший, что тут, черт возьми, происходило. — Игорь, ну-ка по порядку объясни. И сядь, в конце концов!
Грузный Игорь неохотно подчинился и уселся на место, матерясь в полголоса. Саня же, наоборот, хранил ледяное спокойствие, только поблескивал темными, почти черными глазами. Тонкие его губы вытянулись в жесткую полоску — подобие легкой улыбки, но ясно было, что улыбка эта не сулит никому, кто попробует его задеть, ничего хорошего. Раскатав, как ни в чем не бывало, рукав, Саня отвернулся к костру и снова закурил.
— Рассказывай, — приказал Вадим.
— Да чего рассказывать… — насупился Игорь, — Все просто. Этот гаденыш из неонацистов. Двенадцать лет назад я…
* * *Двенадцать лет назад Игорь служил в Петербургском ОМОНе. Славное то время было, простое, счастливое. Не было тогда войны, не было тогда миллионов погибших и ядерной зимы. Солнце было, ветер на Невском и на набережных, туристы летом. Прогулки на речных трамвайчиках по вечерам, под мостами, с девушками и друзьями. Тогда Игорю было двадцать восемь лет.
Это шествие, несанкционированное руководством города, должно было случиться в середине июня, точное число Игорь уже позабыл за давностью лет. Об этом кричали расклеенные на всех углах и водосточных трубах листовки с красно-черными свастиками в верхнем левом уголке. Шествие по центральным улицам города почти двух тысяч скинхэдов, само собой никак не могло быть официально разрешено. Подобные экстремистские движения вообще были запрещены законом.
Ожидалось, что в качестве противостояния бритоголовым, на шествие заявятся еще и «Антинацисты», которые ничем существенным не отличались от обыкновенных скинов — так же любили помахать кулаками, так же брились, носили такую же одежду… Многие из них ранее состояли в партиях типа РНЕ и им подобных. В общем, обещала получиться солидная заварушка. Естественно, что все правоохранительные органы находились в состоянии полной боевой готовности, чтобы среагировать по первому вызову.
Когда настал день демонстрации — город затих. Оживленный муравейник центра города потихоньку вымирал, даже машин меньше становилось, а возле станции метро Чернышевская так и вовсе не осталось никого, кроме постоянно прибывающих и прибывающих скинхэдов. Опустели и вовсе закрылись стоящие неподалеку пивные и сигаретные ларьки, в которых, как правило, торговали армяне. Разошлись по домам пьянчужки из расположенных неподалеку баров, тоже на всякий случай. Курсанты в ближайших училищах были уже близки к обмороку, замученные постоянными тренировками отражения возможного нападения со стороны скинхэдов. Город застыл в нервном ожидании.