-- Этот бриллиант, сверкая на ваших пальцах, обладает чудодейственной силой сводить с ума, -- придав мрачный оттенок голосу, сказал Модерни и вдруг жадно поцеловал Настенькины пальцы.
Она лениво высвободила руку и медленно произнесла:
-- Что это Венедикт Иванович так долго?
-- Бывают сроки еще более долгие, -- без тени смущения сказал Модерни.
-- Например? -- недоумевала Настенька.
-- Например, шесть лет самого платонического обожания. Например, такой любви, какою вас любит Ежиков.
-- Ну, и еще что?
-- А еще вот что: Ежиков просит вашей руки.
-- Мне это ни к чему... ха-ха-ха! -- расхохоталась Настенька.
-- Нет, серьезно. Я приехал за него сватом, пойдете за него замуж?
-- Я не понимаю, как это? Если вы серьезно, то я, право, не знаю... Он очень милый, преданный, но...
-- Без всяких "но"! Этот человек обожает вас. Для него поцеловать эту руку, -- Модерни взял руку Настеньки и поцеловал, -- для него одно это наслаждение может оказаться невыносимым, смертельным...
-- Да неужели? -- смеясь каким-то дробным, глуховатым смехом, спрашивала вдовушка. -- Какой вы... странный!
Тайный, изменчивый огонь, похожий на блеск бриллиантовых граней, снова пробежал в глазах Модерни, и он повторил:
-- Да, да, вам нужен именно такой муж, бессловесный, обожающий...
-- Да почему же, скажите на милость?.. Ежиков хороший, но он ужасно скучный...
-- Зато вы будете дворянкой, женой архитектора, -- как бы поддразнивал он.
-- Ха-ха-ха! -- смеялась Настенька. -- Вы совсем сваха, настоящая Акулина Саввишна.
-- Решайте скорее, -- наклоняясь к ней и обжигая ее взором, сказал Модерни, -- иначе...
-- Что иначе? Вы меня пугаете!
-- Иначе я не выдержу роли свата и влюблюсь в вас. И буду сам просить вашей руки... вот этой самой маленькой ручки, которая сейчас вырывается от меня, не дается... не дается...
-- Ах! -- томно произнесла Настенька, вырывая у него руку и нечаянно, в борьбе, склоняясь к нему на плечо.
-- Я люблю вас, -- сказал Модерни, -- но вы должны выйти замуж за Ежикова. Я очень несчастлив, -- закрывая глаза, грустно промолвил он, -- никто не знает, как я несчастлив. О, если бы я мог быть на месте Ежикова!
-- Оставьте Ежикова, -- с оттенком скуки, продолжая лежать у него на плече, сказала вдовушка. -- Отчего нет? -- уже шепотом докончила она.
Он не слышал вопроса и продолжал:
-- Я не знаю, что я говорю вам! Как странно... Мы едва знакомы, но я помню вас, вы мне снились. Очаровательное видение! Этот черный бриллиант -- волшебный камень! Слышите -- не выходите за Ежикова... Вы будете у меня завтра вечером, в восемь?.. Да?
-- Ах, вы меня совсем запутали, -- сказала вдовушка, проводя рукою по глазам, -- уйдите, вы сами какой-то... волшебный.
III
В эту минуту на пороге показался Ежиков. Модерни быстро встал, грациозно выпрямился и, беря приятеля под руку, обратился к Настеньке:
-- Ни слова больше. Иначе наш заговор не удастся. Подумайте о моем предложении. Подумаете?
И он многозначительно посмотрел Ежикову в глаза.
-- Хорошо, я подумаю, -- растерянно проговорила вдовушка.
В столовой, после закуски, чая, отрывочных разговоров о пустяках и многочисленных рюмок ликеру, Модерни, сжигая Настеньку пристальным взором, потихоньку, под столом, наступал ей на ногу и в то же время трепал Ежикова по плечу:
-- Ах ты, ежиная порода... Собачья старость! Ну, не сердись, не сердись... Настасья Михайловна наш общий друг. Ведь правда?
-- Я не знаю, как это? -- смущенно говорила Настенька.
-- Ты, Валентин, как сказать, шутник и все.
-- Молодец, Венедикт Иванович! Молодец! -- твердил Модерни. -- Эдакий сердцеед!.. Посмотрите, Настасья Михайловна, какой у него профиль! А усы, усы!.. Нет, вы его еще мало знаете. Под маской робости могут скрываться демонические страсти... Однако пора -- мы засиделись.
Несмотря на выпитый ликер, Модерни гибким, стальным движением поднялся с места, подошел к хозяйке и, прощаясь одним наклоном головы, произнес:
-- Madame! Я надеюсь, что вы разрешите мне хотя бы изредка навещать вас вместе с моим другом?
Ежиков бегал по всей квартире, разыскивая свою меховую стариковскую шапку, а Модерни, впиваясь поцелуем в руку Настеньки, говорил:
-- Завтра в восемь? Да? Я безумно люблю вас.
Это "безумно" было произнесено таким жгучим тоном, так "по-вяльцевски", что вдовушка не выдержала, вся закраснелась и, приблизив к нему свое лицо, сказала быстро, глухим голосом: -- Хорошо, я приду, сумасшедший...
И, повернувшись, скользнула в гостиную.
-- Венедикт Иваныч, Венедикт Иваныч, -- звала она, -- нашли вы свою шапку?
-- Нашел, здесь вместе с шубой... как сказать... вечно куда-нибудь запропастится, и все.