Не подозревая о диком волнении, охватившем мальчугана, старик присел рядом с ним, чтоб отдышаться.
— Нет ли… нет ли у вас… нет ли у вас этого… ну… спички? — дрожащим голосом спросил Генри, пытаясь говорить спокойно.
— Ты чересчур молод, чтобы курить, — сказал старик, оборачиваясь и разглядывая его.
Несомненно, в любое другое время любому другому человеку Генри ответил бы весьма невежливо. Но, поняв, сколь многое зависит от его вежливости, он сдержал себя.
— Я нахожу, что куренье успокаивает, — проговорил он серьезно, — особенно, когда устанешь или расстроишься.
Старик посмотрел на него с нескрываемым удивлением, и суровая улыбка мелькнула в уголках губ, заросших седой бородой.
— Если бы ты был моим сыном, — сказал старик, вытаскивая из бокового кармана истертые старые часы, — знаешь, что я бы с тобой сделал?
— Вы бы не позволили мне курить! — В голосе Генри была слегка натянутая веселость.
— Да, именно, — сказал старик и поднялся.
— А сколько лет вам было, когда вы начали курить? — спросил юнга.
— Да около твоих лет, наверное, — медленно произнес старик. — Только я был побольше тебя, много больше. А такому сморчку, как ты, вовсе не следует курить.
Генри бледно улыбнулся и подумал, что пять фунтов будут заработаны честно.
— Не хотите ли вы трубочку? — спросил он, вынимая кисет.
— Убирайся! — внезапно вспылил старик. — Когда мне понадобится твой табак, я сам у тебя попрошу.
— Не обижайтесь, — поспешно сказал юнга. — Не обижайтесь, пожалуйста! Я просто дешево купил табак, а наши ребята говорят, что меня надули. Вот я и хотел, чтобы вы его попробовали и сказали свое мнение.
Старик минутку колебался, затем снова уселся рядом с ним на скамейку, взял щепотку табаку и испытующе понюхал его. Потом он вынул маленькую глиняную трубку из кармана и медленно набил ее табаком.
— Курится, как следует, — сказал он, сделав несколько затяжек.
Он откинулся на спинку скамьи и, полузакрыв глаза, стал медленно курить, с наслаждением завзятого курильщика, для которого трубка стала редким и недоступным удовольствием. Генри с большим интересом рассматривал его потертое платье и сапоги, заплатанные во многих местах.
— Приезжий? — спросил старик любезно.
— Со шхуны "Чайка", стоит вон там на якоре. — И Генри махнул рукой в сторону Сторвика.
— Ага, — проговорил старик, и снова смолк, глубже затягиваясь трубкой.
— Мы тут пробудем несколько дней, — продолжал Генри, украдкой разглядывая старика, — потом назад.
— В Лондон? — спросил старик.
— Нет, в Нортфлит, — небрежно ответил Генри. — Мы идем оттуда.
Лицо старика слегка передернулось, и он выпустил большой клуб дыма.
— А ты там живешь?
— Нет, я живу в Уэппинге, — сказал Генри, — но Нортфлит я тоже хорошо знаю. И Гревзенд. Вы когда-нибудь бывали там?
— Никогда! — резко отчеканил старик. — Никогда!
— По-моему, замечательный городок, — сказал Генри. — Мне он нравится больше, чем Уэппинг. Мы ушли оттуда вот уже скоро год. А наш шкипер тоже здорово любит Гревзенд. Он ухаживает за одной барышней, которая там в школе учительницей.
— В какой школе? — спросил старик.
— Да ведь вы, все равно, не знаете города, — хитро усмехнулся Генри. — Это школа для девочек.
— Я знал когда-то человека, который там жил, — медленно и осторожно проговорил старик. — А как фамилия учительницы?
— Позабыл, — зевая, сказал Генри.
Разговор не клеился, и оба лениво смотрели как дети, наигравшись вдоволь, медленно расходились с пляжа по домам. Солнце зашло, и в воздухе потянуло холодком.
— Ну, я пошел домой, — сказал старик. — Спокойной ночи, паренек!
— Спокойной ночи и вам также, — ответил воспитанный Генри.
Он следил за все еще крепкой фигурой старика, когда тот медленно поднялся на ступеньки, и, дав ему отойти на некоторое расстояние, осторожно последовал за ним. Пройдя мимо скалы, старик вышел на дорогу, и юнга проследил, как тот, не останавливаясь, дошел до маленького двора. Не замечая своего преследователя, тенью скользнувшего за ним, старик открыл дверь маленького грязного домика и вошел. Тень нерешительно остановилась; потом тщательно осмотрев и запомнив место, быстро и бесшумно исчезла.
Генри помчался по самой короткой дороге в Сторвик и, вприпрыжку прилетев на шхуну, вскочил на палубу, подбежал сзади к повару и изо всех сил хлопнул его по спине. Прежде чем тот успел обернуться, он подскочил к Сэму и, охватив, насколько мог, обеими руками талию доблестного моряка, тщетно пытался сдвинуть его с места и закружить в дикой пляске.
— Он сошел с ума, — сердито сказал Сэм, стряхнув с себя юнгу. — Что случилось, оголтелый?
— Ничего! — восторженно крикнул Генри. — Все благополу-учно!
— Еще яблоки нашел? — с ехидной улыбкой спросил повар.
— Совсем не яблоки, — горячо запротестовал Генри. — У вас в голове не умещаются две мысли сразу. Где шкипер? Я должен сообщить ему что-то важное, от чего он сам, может быть, затанцует!
— А что? — в один голос спросили Сэм и кок, даже побледнев.
— Только, пожалуйста, не волнуйтесь! — Генри предостерегающе поднял руку. — Тебе, Сэм, это вредно потому, что ты толстый, а у кока голова очень слабая. Все узнаете в свое время!
И Генри пошел на ют, оставив тех двоих теряться в догадках о причине его радости. Быстро сбежав вниз по трапу, он шумно ворвался в кают-компанию и встретил взгляды шкипера и штурмана многозначительной, как ему казалось, улыбкой. Те удивленно уставились на него, и шкипер, бывший в исключительно скверном расположении духа, приподнялся в кресле.
— Ты где был, негодный мальчишка? — строго спросил он.
— Так, смотрел, — ответил Генри, еще больше улыбаясь при мысли о перемене, которая произойдет в шкипере, когда он услышит потрясающую новость.
— Это уже второй раз ты пропадаешь, черт знает куда, — свирепо загремел шкипер. — Не знаю, что мне мешает задать тебе хорошую взбучку, такую, чтоб ты всю жизнь помнил!
— Ладно, — сказал Генри, слегка обескураженный. — Когда…
— Не смей мне противоречить, негодный лентяй, — строго крикнул шкипер. — Марш спать!
— Я хотел… — начал Генри, пораженный этим приказом.
— Иди сдать! — повторил шкипер, вставая.
— Спать? — Лицо мальчугана совершенно вытянулось. — Спать в семь часов?
— Я тебе покажу, как шляться! — И шкипер обратился к повару, сходящему вниз. — Кок!
— Есть, сэр, — коротко бросил повар.
— Уложи этого мальчишку в кровать, и немедленно!
— Есть, сэр! — ухмыльнулся повар злорадно. — Ну, Генри, пойдем!
Бледный, с высокомерным видом, который при других обстоятельствах мог бы произвести немалое впечатление, Генри последовал за коком, бросив последний умоляющий взгляд на шкипера.
— Его надо уложить спать, — сказал повар Сэму и Дику, стоявшим рядом. — Он плохо себя вел!
— А кто велел? — живо спросил Дик.
— Шкипер, — ответил повар. — Он велел нам уложить его в кроватку.
— Не стоит беспокоиться, — сухо сказал Генри, — я и сам лягу.
— Какое же беспокойство? — елейно сказал Сэм.
— Это просто удовольствие! — искренно подтвердил Дик.
У трапа Генри остановился. Ему совершенно не хотелось спать, но он зевнул и потянулся.
— Пора спать, — укоризненно сказал Сэм и, схватив его своими толстыми ручищами, поднял и передал повару, стоявшему внизу, причем подал он его ногами вперед, что бедный кок сразу почувствовал на своем животе.