— Сердце у меня слишком полно благодарности, — сказал Сэм, подвигаясь к двери. — Еда даже не идет в горло.
— Он хочет сказать: "Желудок полон", — послышался вдруг строгий, но очень молодой голос, слишком хорошо знакомый несчастному моряку.
Он обернулся и увидел Генри, выглядывавшего из-за загородки, а рядом с ним — ухмыляющуюся рожу Дика.
— Он был сегодня у нас на корабле в обед, — продолжал юный мучитель, взбираясь на самую загородку и показывая пальцем на Сэма, растерянно опустившегося на стул. — Мы накормили его замечательным обедом, а потом он возьми да и уйди в одежде одного из наших ребят.
— Это чистая правда, товарищи, — подтвердил восхищенный Дик, кивая посетителям.
— Ограбил одного из наших ребят — Сэма, — продолжал Генри, — самого хорошего, самого доброго парня, который когда-либо жил на свете.
— Настоящий молодец, ей-богу, — подтвердил Дик.
— Тот такой высокий, красивый человек, — продолжал Генри, — и этот парень сидит в его одежде.
Посетители пристально разглядывали Сэма, а тот сидел, разинув рот, слушая красноречивые, но несколько неуместные похвалы себе. В каждой толпе всегда находятся люди, добровольно взявшие на себя обязанность исправлять всякое зло, и один из таких субъектов тотчас же предложил вернуть платье его законному владельцу.
Его предложение было с восторгом принято, и человек двенадцать окружило злополучного Сэма.
— Пожалуйста, выйдите, господа! — торопливо попросила служанка.
Они вышли в переулок, таща за собой Сэма, который отбивался, как сумасшедший, и чуть не сбил с ног трех проходивших солдат. Из них двух звали Мерфи, а третьего О'Салливан[4]. Поэтому произошел настоящий бунт, для подавления которого понадобились три полисмена и ночной сторож. Сэм, обрадованный возможностью удрать, видел только начало свалки и не обернулся, пока между ним и остальными не оказалось около полумили.
Он не хотел изменять повару, но считал, что обстоятельства оправдают его, если он выпьет кружку пива. Потом он медленно стал прохаживаться взад и вперед по улице, раздумывая, продолжать ли ему поиски или вернуться на шхуну. Побродив полчаса, он решил, не отступать перед наглостью Дика и юнги, остановился перед первоклассным рестораном и вошел туда. Несколько хорошо одетых мужчин, резко отличавшихся от вульгарных посетителей первого кабачка, увидев Сэма, неодобрительно покачали головами, но не рассердились. Сэм хотел уже уйти, когда вошел высокий чернобородый человек.
— Плохая работа, — сказал высокий человек, глядя на шнурки.
— Да, сэр, — униженно подтвердил Сэм.
— Но вид у вас такой, как-будто вы здорово кормитесь с этого дела, — строго заметил бородач.
— Это только так кажется, сэр, — грустно покачал головой Сэм, направляясь к двери.
— Пьете, наверно, — сказал тот.
— Нет, сэр, — ответил Сэм.
— А когда вы ели в последний раз?
— Вчера утром, сэр, — грустно сказал Сэм, незаметно выковыривая языком из зуба кусок хлебного мякиша.
— Погодите, я сейчас закажу вам чего-нибудь. — И бородач отошел к стойке.
Сэм улыбнулся и уселся на скамью. Он слышал, как его новый друг заказал кружку пива, и уже приготовился сказать что-нибудь очень дружеское, выжидательно вытерев рот ладонью. Но кровь застыла у него в жилах и нижняя челюсть отвалилась, как у покойника, когда он увидел, что бородач несет пол каравая хлеба.
— Вот, братец, — ласково сказал он Сэму. — Разделывайтесь-ка с этим поскорее!
Сэм взял хлеб, снова забормотал что-то о жене и детях, которым надо отнести хлеб, и попытался уйти.
— Скушайте этот кусок, а для детей и жены я вам дам два целых хлеба, — сказал благодетель.
Хлеб выпал из дрожащих рук Сэма и покатился на пол. Кто-то поднял его и, обтерев рукавом, снова подал Сэму.
— Не стесняйтесь, — сказал бородач, отхлебнув пива. — Кушайте.
— Я… я сначала хочу накормить детей, — дрожащим голосом сказал Сэм.
— Сейчас же съешьте хлеб или я позову полисмена, и вас арестуют, — повысил голос бородач. — Вы, кажется, просто жулик. Где ваше разрешение на торговлю?
Сэм, совершенно взбешенный, откусил кусок хлеба и попытался проглотить его. Он налил воды из графина и, запивая каждый кусок, съел за пять минут столько же кусочков хлеба.
— Ешьте все! — строго приказал благодетель.
— Не буду я есть! — рассердился вдруг Сэм. — Пусть меня черти поберут, не буду!
Тот встал и подошел к двери.
— Зайдите-ка сюда на минуточку, констебль, — спокойно сказал он.
Дверь внезапно отворилась, и Сэм, все еще держа кусок хлеба, увидел Дика и Генри. Они посмотрели на него и грустно покачали головой. Высокий человек с бородой опустился на стул и стал хохотать до слез, когда Сэм, поняв ловушку, в которую лопался, швырнул хлебом в юнгу и бросился вон. Возмущенный до бешенства, он решил никогда в жизни больше не возиться со шнурками для ботинок и отшвырнул их далеко в сторону.