— Нет, Нат. Я же знаю, где вас найти. Вам придется приехать и рассказать все еще раз, для показаний. Шумиха, конечно, будет, но что вас упекут в тюрьму, крайне маловероятно.
— При таком раскладе, — сказал Буллен, — мы можем принять еще по капельке лекарства.
— Беда в том, что мы одержимы сексом. Это искажает наше восприятие.
— Лично мы с тобой? — спросил Маркби и задумчиво поглядел, сколько вина осталось в бутылке. Что-то маловато.
— Нет! Вообще все мы. Вот смотри: Кимберли была молодая и красивая. Она была беременна, когда умерла. И мы все подумали: «Ага! Это преступление связано с сексом!»
— Тогда это казалось логичным предположением.
К ним везли тележку с десертами. Как обычно, это был момент истины. Маркби отвел взгляд. Мередит еще не увидела этот самодвижущийся искус. Она продолжала размышлять об одержимости сексом и о том, как она искажает восприятие. «И к сожалению, это правда», — со вздохом подумал он.
— Предположение оказалось неверным! — провозгласила Мередит. — Миссис Арчибальд догадалась давным-давно, что Кимберли дочь Дерека, и научилась жить с этим. Последней каплей стал подслушанный разговор. Дерек обещал оставить семейное дело Кимберли. Миссис Арчибальд двигала не ревность, а обыкновенная жадность.
— Смотри, тут глубокая топь. Можно завязнуть.
Маркби взял бокал и поморщился, заметив, что на дорогой дамастовой скатерти осталось красное пятно в виде кольца. «В „Олд-Коучин-Инн“, без сомнения, хорошая прачечная. А хорошая прачечная справится и не с таким», — успокоил он себя.
Подъехала тележка. Противоборство с естеством продлилось мгновение, затем последовала капитуляция. Мередит заказала шоколадный мусс. («Он ведь совсем не жирный!»), Маркби — абрикосовое пирожное («Пожалуйста, с корицей, а не с кремом!»).
— Нам следует сесть на диету. Вдвоем, — улыбнулась Мередит. — Потому что невозможно соблюдать диету, если рядом кто-то ест все, что душе угодно.
— Я еще не толстый, — сказал Маркби.
— Ты думаешь, я толстая?
— Нет! Это же ты начала о диетах! Мне ты нравишься такой, какая есть!
Безопаснее было разговаривать о преступлениях. Что он и сделал.
— Все немного сложнее, чем ты описываешь. Тут дело не в жадности. Скорее в репутации. У миссис Арчибальд очень своеобразные взгляды на то, что прилично, респектабельно, а что нет. Это мне бросилось в глаза еще в первый раз, когда я к ней пришел. Тот факт, что Дерек изменил завещание в пользу Кимберли, был бы расценен обществом как признание того, что она его дочь. Думаю, именно это заставило миссис Арчибальд взяться за нож. Дереку пришлось бы написать определенный документ: что-то вроде заявления о своем родстве с Кимберли. На тот случай, если бы кто-либо решил оспорить завещание. Все бы узнали. Это скандал. Миссис Арчибальд могла вынести многое, но только не скандал. Кстати, она еще в больнице.
— Ты говорил, что с ней случился удар, когда ты приехал ее допрашивать. И как она?
— Не очень хорошо. Больная женщина. Врачи считают, что жить ей осталось не больше года. Вряд ли она успеет предстать перед судом.
— А Дерек? И Буллен?
— Буллен очень стар. Нам с трудом удалось выяснить, что ему восемьдесят шесть. Конечно, и речи нет о том, чтобы он заменил Дэнни. Он рвет и мечет. Как же, его ведь опять предали. Гордон же обещал! Говорит, что никогда себе не простит, что приютил тогда Гордона. Надо был оставить его на улице, пускай бы мясник с ним разделался! Насчет того, что он нарушил закон, похоронив Кимберли, это не ко мне. Но так как прошло много лет, и, принимая во внимание его возраст, можно сказать, что вряд ли против него будет возбуждено уголовное дело.