Антон Сорокин не был тем, что называется первоклассным художником слова, но, несомненно, он был очень заметной величиной на фоне сибирской литературы, и значения его оспаривать нельзя.
Было бы вполне нормально, если бы Казгиз заинтересовался бы наконец творчеством Антона Сорокина и издал, если не все его казахские рассказы, то во всяком случае лучшие, избранные».
На протяжении всей своей жизни вспоминал о «кандидате Нобелевской премии» его омский друг (Антон Сорокин именовал его своим учеником) Всеволод Иванов. Он написал и отдельный очерк «Антон Сорокин», опубликованный уже после смерти автора «Бронепоезда», и десятки раз поминал спутника своей литературной молодости во многих произведениях.
Писал Всеволод Вячеславович о Сорокине обычно с юмором, посмеиваясь, но и явно любуясь оригинальностью сорокинского облика. Для него адресат Сиамского императора, разумеется, ни в коей мере не был маньяком: «Многие в Омске называли его сумасшедшим. Я знал его в течение трех или четырех лет и, должен сказать, не встречал человека разумнее его».
Вс. Иванов считает, что редакции отвергали рассказы Сорокина именно из-за их своеобразия и самобытности, потому что они совсем не походили на шаблонное журнальное чтиво тех лет.
Сорокиным заинтересовался А. М. Горький. Обращаясь к сибирским писателям, он писал: «Вам, сибирякам, следовало бы собрать все, что написано об Антоне Сорокине, и собрание очерков этих издать. После того как будет издана такая книга, можно приняться за издание работ самого Сорокина».
Эти слова цитировались много раз, но как будто никто не обратил внимания на то, что предложенный Горьким порядок издания довольно необычен: сначала воспоминания о писателе и только потом сами его произведения, как что-то менее значительное. Видимо, Горькому Сорокин был любопытен, прежде всего, как один из «чудаков», из числа тех, что «украшают жизнь», и лишь во вторую очередь — как автор 2 000 рассказов.
Ни советы Горького, ни заклинания в докладах и некрологах не подействовали: сочинения Сорокина после его смерти не были изданы ни в столице, ни в Сибири, ни в Казахстане. Лишь спустя четыре десятилетия после его кончины вышел в Новосибирске довольно тощий сборник, объединивший и воспоминания о писателе и десятка два его рассказов. Он прошел малозамеченным.
Сам Антон Сорокин не сомневался в своем посмертном писательском будущем. Он считал, что его начнут читать так через полвека.
— Всякий талант, — говаривал он, — и особенно, если это талант оригинальный (неоригинальные таланты тоже существуют), требует по крайней мере полустолетия для того, чтобы прорасти и еще полстолетия для того, чтобы дать плоды.
Вечный неудачник, Антон Семенович ошибся, кажется, и на сей раз.
К слову сказать, большая часть архива писателя погибла вскоре после его смерти.
О Сорокине было сложено немало легенд, апокрифических рассказов. Один из них мне недавно пересказал писатель Ильяс Есенберлин. Он слышал его в начале 50-х годов. Суть рассказа в том, что в день торжественного пуска городского трамвая Сорокин едет в санях, груженных сеном, по рельсам навстречу вагонам и требует, чтобы свернул трамвай, потому что он пустой, а сани — груженые.
Трамвай в Омске пустили через десять лет после похорон писателя.
Рассказ этот интересен тем, что в нем писатель Антон Сорокин обретает все черты фольклорного героя.
Он хотел не такой посмертной славы. Да и не славы вообще, другого.
Впрочем, и такие легенды почти заглохли к нашим дням, и большинство читателей в Казахстане и Сибири об Антоне Сорокине помнит смутно: ну да, император Сиама… ну да, Нобелевская премия… и еще, кажется, он называл себя королем писателей.
Потому-то и хочется мне рассказать хоть немного подробнее о человеке, которого я сейчас хорошо вижу на крыльце двухэтажного красного кирпича особнячка на Лермонтовской: тощего, сутулого, с торчащими усами, похожего на Дон-Кихота в пенсне.
За два с половиной месяца до смерти, заканчивая небольшую статью о своей литературной работе, он написал: «Теперь моя биография. Она в несколько букв: Антон Сорокин — и только».
Он не хотел иметь никакой биографии, кроме писательской, и почти преуспел в этом.
Писать он начал рано, и с тех пор все силы его души были отданы литературе.
М. Никитин, автор прекрасной повести «Здесь жил Достоевский», указывал в мемуарном очерке «Дикий перец»: «Он родился в городе Павлодаре. В этом городе, обильном пшеницей и мельницами, семья Сорокиных была наиболее богатой. Купеческое могущество фамилии основал дед писателя — Антон, известный скотовод, владевший табуном из одиннадцати тысяч лошадей».