“Интубационная трубка, - машинально определила я. - И, судя по настроению, перебор с наркозом”.
Писк становился чаще. Я хотела постучать по койке (или на чем я лежу?), но предсказуемо не смогла пошевелиться.
“С наркозом - конкретный перебор, - безразлично подумала я. - Анестезиолога хоть предупредили, что я беременная?”
Стоп! А зачем мне вообще понадобился наркоз? Я вроде от удушья и без него преотлично отрубилась, зашивай - не хочу, только интубируй сначала…
А куда мне, собственно, попали?
От следующей подленькой мыслишки писк истерично зачастил, и кто-то, ходивший рядом, наконец-то обратил на меня внимание.
- Кейли, ты очнулась? Только не двигай головой! Пошевели пальцами, если слышишь!
Голос был бодр, обеспокоен и подозрительно знаком. Подозрительно - потому что Лики никак не могло быть на Павелле.
Тогда где я?
И с чего она вообще взяла, что я могу двигать чертовой головой?!
Вот тут в неподвижную и восхитительно пустую башку безжалостно постучалась реальность.
Меня подстрелили и протащили через портал. У меня сильнейший аллергический отек. Но я все еще жива.
А мама говорила, что даже на Павелле нет такого антигистаминного препарата, который не был бы опасен для нерожденного ребенка. Я боялась даже тогда, в первый раз… а сейчас - уже почему-то нет.
Наверное, будь я в полном сознании, я бы разревелась. А так - будь благословенен изобретатель общего наркоза! - только вдруг вырубилась на ровном месте.
По пробуждению глаза уже открывались, хоть и не полностью. В получившейся щелке помещался идеально белый потолок и вентиляционная решетка. Идеально белая. Судя по теням на стене, мне поставили капельницу - древнюю, павеллийского образца. На Иринее такими не пользовались.
Интересно, мне померещилась Лика - или то, что я выжила и опять лежу в павеллийской медицинской капсуле?
Ритмичный писк снова учащался. Неестественное безразличие никуда не делось, и в какой-то степени я, наверное, была этому рада - ровно до того момента, как начала прокручивать в голове свое первое пробуждение.
Ликин голос я помнила отчетливо. А вот сказанную ею фразу осознала только сейчас.
Она помнила, как меня зовут!
Я не выдержала - и все-таки повернула голову.
Горло взрезало бритвенно-острой полосой боли, но сквозь пелену навернувшихся на глаза слез я еще успела разглядеть, что в единственном кресле спит, свернувшись беззащитным клубочком, серая от усталости Мира. Потом я, кажется, хлюпнула трубкой, почти беззвучно закашлялась - и снова отключилась, не успев даже испугаться удушья.
Третье пробуждение привнесло приятное разнообразие.
Я очнулась от того, что что-то зашипело - должно быть, открылась герметичная дверь бокса - и нестерпимо сдержанный голос поведал:
- Я подежурю. Иди, он без тебя встать пытается и ругается так, что врачи восторженно записывают.
- Встать?! - едва не взвыла Мира, уносясь с такой скоростью, что вопль завершала уже откуда-то из коридора - во всяком случае, звучал он уже гораздо тише.
На этот раз я поостереглась поворачивать голову, но глаза все-таки открыла, снова внимательно изучив предоставленный мне вид - потолок и белая решетка. Даже освещение не поменялось.
Потом в поле зрения появился лично Его Высочество, красочно перемазанный в крови. Я вытаращилась, едва не подскочив, но он только улыбнулся - безумно ранимо, виновато и натянуто. Кажется, то, что он до сих пор не повесился, можно было считать личной заслугой всех его воспитателей и учителей разом. В самом деле, не мог же принц прохлаждаться в петле, когда тут жрица не припахана, доктора не запуганы и Рино не при деле?
- Это чужая, - “успокоил” меня Третий и, продолжая улыбаться, машинально попытался оттереть кровь с рубашки. - Здравствуй.
Я хотела заговорить с ним. Сказать: жизнь продолжается, несмотря ни на что. Сказать, что теперь у нас снова есть выбор, и он вовсе не обязан на мне жениться, что бы ни твердили ему советники по поддержанию образа в прессе. Кроме того, принц сможет помириться с отцом и спокойно обсудить с ним, что делать дальше.
Ну и, наконец, чем винить себя во всех грехах, лучше бы принес мне голову того ублюдка, который убил моего ребенка! Я даже на голубой каемочке на блюде настаивать не буду!
Но сказать я, разумеется, ничего не смогла. Интубационная трубка в трахее - вообще безотказное средство борьбы с женской болтливостью.
Поэтому пришлось протянуть к нему руку и терпеливо дожидаться, пока Его Высочество догадается ее взять - сама я на такие сложные телодвижения еще не была способна.
- Я должен извиниться перед тобой, - тихо сказал принц и поднес мое запястье к губам.
В моем распоряжении из всех средств общения была только мимика - и та не слишком выразительная из-за отека. Поэтому я ограничилась тем, что демонстративно закатила глаза и сделала вид, что мурашки у меня по коже не бегают. Ну вот ни разу.
- Да, снова, - виновато кивнул Третий, преотлично меня поняв. - Я… тебя ранили в живот. Я приказал вставить трубку, пересадить зародыш в инкубатор и только потом позволил сделать укол и наложить швы. Мира согласилась помочь с последствиями двойной операции и повреждениями внутренних органов, если это будет в ее силах, но, разумеется, после того, как вытянет Рино с того света, - сообщил принц и прижался щекой к моей руке. - Я понимаю, что не имел права принимать подобное решение единолично, но у меня не было возможности обсудить ситуацию с тобой. Я надеюсь, ты сумеешь понять, почему я так поступил.
Я чуть трубку в него не выплюнула.
Он приказал отложить жизненно важную операцию, разрезать меня, вытащить ребенка из моей, черт подери, рассеченной матки - в условиях павеллийской, так сказать, медицины, без моего согласия, не потрудившись поставить меня в известность! Держу пари, еще и маме с папой не сообщил и не посоветовался!..
Но если бы он позволил себе смалодушничать и промедлить, перекладывая ответственность на врачей и родственников, ребенка я бы потеряла однозначно.
Кажется, я начинала понимать, почему Его Величество никогда не сообщал о принятых постановлениях лично.
Согласно служебной инструкции, врачи должны были спасать в первую очередь меня. Незамедлительно вколоть антигистамин и наркозный препарат, пусть даже они фактически либо убили, либо изуродовали нерожденного ребенка, вставить трубку в горло и начать художественно штопать простреленные кишки. Я очнулась бы гораздо раньше, всего с одним шрамом - и направлением на аборт и чистку.
Третий приказал инструкцию грубо нарушить. Его, что характерно, послушались. Как следствие - у меня наверняка весь живот перепахан, сенсоры придется удалить, а с интубационной трубкой я еще сродниться успею, прежде чем ее можно будет вытащить из горла.
Его решение позволило оставить в живых и меня, и ребенка. Он спас нас обоих.
Но от одной мысли, что со мной, беспомощной и задыхающейся, кто-то сотворил такое по его приказу, у меня нестерпимо чесались кулаки. Наверное, просто от страха. Мне ведь есть за что быть благодарной принцу. Правда есть.
Осталось только убедить себя в этом.
- Инкубатор уже вывели на основной рабочий режим, - по-своему истолковал выражение моего лица Третий. - Жизненные показатели в норме. - Он нервно сглотнул и снова прижался губами к моей руке. - Мира сказала, что ребенок не пострадал.
Вырвавшийся у меня облегченный выдох закончился фривольным присвистом в трубке. Мы с принцем уставились на нее с одинаковым подозрением, но больше никаких звуков она не издавала.
- Зато на этот раз Темер попался, - злорадно проинформировал меня Его Высочество и все-таки нажал кнопку вызова санитара. - Граф совершил ужасную ошибку: нанял исполнителя, который бегает медленнее, чем Гейл. Сейчас этот доморощенный снайпер поет слаще мифических сирен и уже сдал первого посредника, причем выяснилось, что наш перевербованный агент с ним еще и знаком. Рино порывался вскочить и арестовать Его Сиятельство прямо сейчас. Кажется, до сих пор не может поверить, что это сделали без него.