Джеррад молчал, и Кендал спросила ломающимся голосом:
— А стресс на тебя тоже действует?
— Да.
Похищение ребенка — суровое испытание для любых нервов. Отчаяние опять вернулось к Кендал, как только она подумала о Мэтью. Ее руки замерли, когда перед внутренним взором возникло его озорное личико с сияющей улыбкой. Один и тот же вопрос мучил ее, не отпуская ни на миг. Найдут ли Мэтью когда-нибудь?
— Я вспоминаю разные мелочи, — прошептала Кендал. На лице ее отразилось беспредельное страдание, а невидящий взгляд остановился на крепкой загорелой спине. — Я вспоминаю, как он рос. Как делал первые шаги. Как впервые сказал «мама»...
Мышцы под ее пальцами напряглись снова.
— К сожалению, мне повезло гораздо меньше, — прохрипел он. — Не думаю, что в твою хорошенькую головку хоть на мгновение закралась мысль, что лишать меня радости отцовства не совсем честно.
Кендал оскорбилась его равнодушным тоном. К сожалению, ей тоже было знакомо щемящее чувство тоски оттого, что Мэтью не знает радости общения с отцом. Она попыталась вскочить, но Джеррад резко схватил ее за руку, не давая шевельнуться.
— Отпусти меня! — Кендал старалась отодвинуться. Близость его обнаженного тела стала даже пугающей.
— Почему? — Его рот сжался в узкую полоску. — Что ты делаешь, Кендал? Тебе недостаточно того, что ты лишила меня сына? Ты хочешь лишить меня и воспоминаний о нашей жизни, о нашем прошлом? Зачем ты уничтожаешь все, что у нас было?
Джеррад повалил ее на постель. Кендал никак не могла освободиться, так стремительно мужчина передвинул ее подальше от края и навалился на нее всем телом. Закрыв глаза, она беспомощно застонала, у нее перехватило дыхание. Его вес не позволял набрать воздуха в легкие. Джеррад хотел причинить ей боль и обвинить в исчезновении сына. Может, потому что сам не меньше Кендал винил себя в этом, ведь в его голосе было страдание.
— Так вот почему ты пришел сюда в полураздетом виде! — обвиняющим тоном заговорила Кендал. Ее зеленые глаза блестели от волнения. Она почувствовала, что Джеррад возбужден, и она, несмотря на все произошедшее, до сих пор желала его. — Тебе что, станет легче и ты избавишься от чувства вины, если заставишь меня любить тебя?
— Заставлю любить? — Он прикрыл глаза. Он всегда так делал, когда задевали его чувства. — Может быть, это тебе станет легче, если у тебя появится настоящая причина ненавидеть меня? А знаешь, я смогу простить тебе то, что ты унизила меня.
Кендал изумилась. О чем он говорит? Неужели имеет в виду ее бегство с Мэтью?
Джеррад говорил спокойно и сдержанно. Он вовсе не походил на человека, готового в любую минуту наброситься на женщину.
— Извини, дорогая, я не собирался доставлять удовольствие никому из нас. — Откровенные приставания унизили бы Кендал меньше, чем эти безжалостные слова. — А если твой глупенький умишко не в состоянии разумно мыслить, то я помогу. Я зашел сюда взять чистую одежду.
Он не лгал. Кендал вспомнила звук открывающегося ящика. Конечно, эта спальня принадлежит Джерраду. Кендал приподнялась на локте. Она здесь незваная гостья.
Джеррад давно уже встал с кровати и теперь доставал одежду из шкафа. Кендал с грустью вспомнила вчерашний вечер. Как нежно Джеррад принес ее сюда, высушил волосы, уложил в постель.
— Джеррад...
Он замер у двери со свежей рубашкой в руке. Кендал часто видела его в такой позе и по утрам, перед уходом на работу, и вечерами, после их головокружительных занятий любовью перед выходом в свет.
— Что? — спросил он безучастно.
У Кендал сдавило горло. Что ему ответить? Я не могу ненавидеть тебя?
Кендал ругала себя за нахлынувшие мысли. Разве можно забывать о гордости и любить его после всего, что случилось?
— Ничего, — соврала Кендал. Если они сейчас займутся сексом, это ничего не изменит. Джеррад и Лорен выставили на посмешище не только ее, но и священные узы брака. Кендал не знала, оставались ли Джеррад с Лорен любовниками до сих пор. Но ведь они были ими раньше, и возврата к прошлому нет.
Джеррад заколебался. Он вопросительно взглянул на Кендал, словно собираясь что-то сказать.
— Ничего, — торопливо повторила Кендал.
Джеррад пожал плечами и вышел.
Кендал не знала, как она смогла пережить последующие дни.
Предположения полиции не оправдались. Никто не звонил и не требовал заплатить выкуп за Мэтью. Дело о похищении предали гласности.
О похищении сообщали по радио и телевидению. Повсюду сновали журналисты, жаждущие получить любую информацию. Кендал натыкалась на них в самых неподходящих местах. Как она себя чувствовала? Как они думают, что случилось с их сыном? Уверены ли они, что это похищение — не месть несправедливо уволенного служащего? Разве они не жили отдельно друг от друга, когда исчез их сын?
Джеррад переносил эти допросы сравнительно легко. Но последний вопрос был чересчур личным, и Джеррад просто взбесился.
Они с Кендал как раз собирались ехать к Валери и поговорить с ней еще раз. Джеррад хотел повторно обсудить все обстоятельства исчезновения сына. Можно подумать, что Валери на этот раз скажет что-нибудь ценное или выдаст улики, которые приведут к похитителю Мэтью. Репортер чуть не сбил с ног Джеррада, когда тот помогал Кендал сесть в машину.
— Он только выполняет свою работу, — попробовала защитить журналиста Кендал.
— И ты серьезно считаешь, что это дает ему право совать свой нос в нашу личную жизнь? — резко ответил Джеррад, захлопывая дверь. До Кендал вдруг дошло, что в его поведении есть что-то странное. Невзирая на роман с Лорен, он стремится сохранить в тайне напряженные отношения с женой. Не исключено, что свой брак Джеррад считает единственной неудачей. А в его жизни нет места поражениям.
Каждый день приходило огромное количество писем и открыток. Писали не только коллеги по работе, но и друзья. Когда-то их общие друзья, пока они жили вместе. Но Кендал ушла, и никто из них не встал на ее сторону. Все остались верны дружбе с Джеррадом, предпочитая показное дружелюбие мужчины сдержанности его жены. Действительно, в последние, самые ужасные дни их брака Кендал превратилась в застенчивое и не уверенное в себе создание, терзаемое вечными сомнениями. Наверное, они посчитали, что ее уход оскорбил Джеррада и задел его гордость, и сочувствовали ему как пострадавшему.
Однако Кендал все же вскрыла несколько посланий, но так и не смогла прочитать избитые, тщательно подобранные фразы, не найдя в себе сил справиться с болью, которую вызывали, пусть и ненамеренно, эти письма. Никто и не вспомнил о ней, почти все письма были адресованы Джерраду. Это лишний раз напомнило Кендал, каким нелепым фарсом был ее брак.
Тони тоже прислал ей свое сообщение на автоответчик, которое она обнаружила довольно поздно. Целую неделю убеждая себя заняться заказом Аркрайтов, который совсем забросила, она зашла на квартиру и заодно прослушала звонки.
Тогда Кендал и поняла, что Тони, несмотря на беззаботные шутки и кажущуюся беспечность, был деликатным человеком и не стал набирать номер Джеррада, чтобы поговорить с ней лично.
Кендал перезвонила Тони. В начале разговора он, видимо, чувствовал себя неловко, но потом понял, что Кендал не собирается оплакивать свою горькую судьбу, и вздохнул с облегчением. Она просто хотела спокойно обсудить заказ Аркрайтов.
— Тебе придется закончить эту работу. Мои попытки сделать что-нибудь стоящее не принесли результатов, — призналась Кендал. И прежде чем Тони начал выражать свое искреннее сочувствие, быстро добавила: — Ты можешь связаться со мной по этому номеру, если я вдруг понадоблюсь тебе лично. — И, продиктовав номер, который назвал Джеррад при записи сообщения, повесила трубку.
Других более-менее важных сообщений не было. Впрочем, Джеррад заезжал сюда каждый день, чтобы проверить почту, в надежде, что какое-нибудь письмо прольет свет на местонахождение Мэтью. Увы, безуспешно. Сейчас, когда оказалось, что Мэтью похитили не ради денег, ситуация усложнилась. Полиция считала, что Мэтью мог похитить тот, кто хотел ребенка, но не имел возможности обзавестись детьми. Правда, в этом случае существовала большая вероятность, что о Мэтью хорошо заботятся.