Выбрать главу
(№ 264)

Но больше всего его занимает собственная смерть — от нее не увернешься, как ни старайся:

придумал я немало ухищрений чтоб смерть свою обманом обойти она же скрылась за спиною и тень ее огромная как небо была как колоссальный раб…
(№ 399)

Что такое смерть — человеку понять невозможно, но попытаться это осмыслить — необходимо:

не жить это быть в другом месте а кто знает где? камни от знания каменеют вода от невежества течет я заглянул в дыру себя ужас наполнил меня как вода до краев дыхания то жизнь была сильней всего окаменелостью трещала оболочка воспоминание хлюпало как кочка роза по-прежнему сощурив бесчисленные лепестки понимающе пахла собой
(№ 260)

Он видит будущее как землю без человека — спокойно, без эмоций, просто констатируя факт:

насекомые унаследуют планету жужжащую поверхность льда вытряхнутые сундуки душ пропитают туманы как гарь палящее презрением солнце декорацией прикроет драму за ненадобностью зрителя
(№ 288)

Родившийся во Франции и многие годы проживший в Англии, он то и дело возвращается мыслью к России, где проходило его становление:

с точки зрения 100 000 лет россия не бог весть что относительно россии ну чем я не козявка в моей жизни мгновение это пустяк но через него я постиг щемящую мысль что без меня эти 100 000 лет не стоят и выеденного яйца
(№ 321)

или:

путь россиянина труден он идет колокольным звоном открывает вид на себя через форточку в тюремный двор где зеленого неба клочок сияет как новенький доллар
(№ 500)

Сконцентрировав свою мысль на самом главном, он понимает, что мысль эта проста:

я мысль одну ращу среди нерукотворных ясеней и буков им невдомек моя фантазия они величие веков и мерят время сменою сезонов если б двигаться могли они величие отдав за суету то растоптали бы меня но я окутан их молчанием и их всезнанием спасен а мысль моя проста: почувствовав величие ничтожество как я становится его частицей
(№ 267)

И есть у него такие маленькие шедевры, где, кажется, приоткрываются самые главные тайны этого мира и где практически все основные темы его поэзии, концентрируясь, сливаются воедино:

таинство пары раскроется в музыке она их поднимет если услышат в пространство волшебной печали где радость одна на двоих а двое едины раздельно она в них разбудит если запомнят загадку что смерть удивительна но жизнь куда чудней
(№ 525)

С Олегом мы подружились с первой же нашей встречи в феврале 1992 года. За шесть лет нашей дружбы мы встречались с ним множество раз: у меня дома или у него, на концертах или художественных выставках. Ученик Роберта Фалька, он был незаурядным художником и скульптором, а его поэзию я знал по целой серии самодельных поэтических сборников, которые он дарил мне и моей жене, композитору Елене Фирсовой, чуть ли не при каждой нашей встрече. Олег был на 20 лет старше меня и на 20 лет дольше меня жил в Англии.

В один из последних своих визитов, незадолго перед смертью, он преподнес нам свой очередной сборник «Нет слова без любви» и подписал:

Любовь иногда как музыка глубока и неуловима…

Эта надпись могла бы стать началом еще одного его маленького шедевра, который он так и не успел дописать. Смерть Олега поразила нас своей неожиданностью. Он умер 20 августа 1998 года, внезапно, от разрыва аорты, на пляже на острове Олдерней, где отдыхал с семьей. До своего 70-летия он не дожил всего четыре месяца. Мы с женой были на похоронной церемонии, которая состоялась 4 сентября в лондонской церкви Сент-Маргарет-Ли. После похорон гости были приглашены в дом Олега: картины на стенах и вся атмосфера дома создавали ощущение празднования его творчества и жизни, оборванных так трагически и внезапно. Для нас кульминацией этого дня стали два его стихотворения, прочитанные с амвона церкви сыновьями Олега, сначала Сергеем, по-русски, а затем Габриэлем, в английском переводе: