В старости я от счастья женюсь на ровеснице и мы с ней ворчим на все, что видим вокруг. Она мне подарит на день рождения аппарат для измерения давления. Я ей подарю на день рождения ящик китайских быстрорастворимых макарон. Мы обсуждаем прибавку к пенсии и эстрадные концерты по телевидению, а в ближайшее воскресенье собираемся ехать гулять в Битцу или в Измайлово, а может, в какой еще другой лесопарк.
Сейчас я не встречаю Новый год. Сейчас я встречаю Новый год, но делаю это слишком поверхностно. Я его почти не замечаю. В старости я его все-таки замечу и встречу его уже серьезно. Я буду заранее готовить елку, слушать каждое слово новогоднего обращения Президента, а потом до самого утра смотреть новогодние шоу по телевизору и сентиментально относиться к новогодним поздравлениям ровесников. Все новогоднее станет мне близким и понятным. Сейчас мне абсолютно по хую все, так или иначе связанное с Новым годом. Сейчас я не понимаю, зачем меня поздравляют с Новым годом. А в старости я обижусь, если меня кто не поздравит с Новым годом. Под Новый год меня покажут по телевизору, и я пожелаю всем счастья от имени счастливой старости.
Счастье сделает свое дело; в старости я уже не буду так привередлив к шампуням и одеколонам. Сейчас я тщательно выбираю шампуни и одеколоны. В старости будет все иначе: есть чем помыть голову - и хорошо! Есть чем сполоснуть поры кожи лица после бритья - и хуй с ним! Счастье сделает меня в старости равнодушным к качеству шампуней и одеколонов.
Там же, в старости, я спокойно прочитаю Канта, Ницше и любых других немецких философов. Сейчас я их тоже читаю. Но у меня вызывают раздражение плохие переводы! А в старости плохие переводы раздражать уже не будут. Счастливая старость снимет раздражение от плохих переводов Канта, Ницше и всех других немецких философов.
В старости я уже не пью, как сейчас. Сейчас я тоже не пью. Но иногда у меня бывают истерики, связаннные с ненавистью к себе, к русской литературе, к России, к Москве и вообще к людям. Это энергетика не находит себе выхода, и тогда я делаю вид,что пью, и объясняюсь в любви к незнакомым прыщавым блядям. Тогда окружающим становится за меня стыдно, а я теряю ориентировку в пространстве. В старости окружающим не будет за меня стыдно, - мне уже не придется делать вид, что я пью, так как пропадет энергетика, которая возбуждает ненависть, которая является почвой для истерик, за которую потом становится стыдно окружающим. Мне будут нравиться русская литература, Россия, Москва и вообще люди. Теперь, в старости, мне с ними хорошо. Иногда я даже буду нравиться сам себе. Сам себе я по-прежнему нравиться не буду, но я стану уважать себя за то, что смог так радикально измениться в старости.
С интеллигенцией в старости я тоже примирюсь. Надо идти до конца; раз примирился с Чеховым, - значит, надо примиряться и с интеллигенцией! Я примирюсь с ней целиком и с каждой ее частью, - с ее иерархией ценностей, с ее говном, с ее мочой и со всеми другими ее милыми мелочами, которые сегодня меня доводят до истерики, во время которой я начинаю пить и приставать к незнакомым прыщавым блядям. Интеллигенция оценит мое примирение с Чеховым и с ней и тоже меня полюбит. В наших отношениях почти идиллия. Я напишу нудный, но трогательный роман про то, как я люблю интеллигенцию и как она, интеллигенция, любит меня. Интеллигенция привыкнет меня видеть по телевизору в субботних программах и станет беспокоиться, если вдруг меня в них не увидит. Теперь у нас с интеллигенцией общий хозяин и одинаковый вкус. С интеллигенцией мы теперь братья и сестры. По вечерам нас вместе выгуливают, и мы с интеллигенцией нюхаем, как собаки, друг у друга гениталии. Мы приветствуем друг друга радостным лаем, но никогда не кусаемся, а только лишь иногда дружелюбно друг на друга ворчим. Мы грызем одну и ту же кость и гоняем по двору одну и ту же облезлую кошку. Мы зализываем друг другу раны, когда кошка случайно нас поцарапает.
Если русская литература и люди не дадут мне возможность дожить до старости - они об этом пожалеют. Это будет очень большая ошибка с их стороны, от которой я их должен уберечь! Тогда люди и русская литература многое потеряют, - они не узнают, что такое счастливая старость и как радикально в ней может измениться человек.
Счастливая старость у меня будет недолго; долго я не выдержу. Счастье закончится и все будет, как и раньше, - до старости. Счастье уйдет из старости, как Лев Толстой из Ясной Поляны. Я снова пошлю на хуй людей и русскую литературу. Не поеду гулять с женой-ровесницей в ближайшее воскресенье в лесопарк. Разорву к ебеней матери перемирие с Чеховым. Не смогу пользоваться дешевым одеколоном и читать немецких философов в плохом переводе. Снова стану бояться Сталина и темного угла. Не буду гонять с интеллигенцией по двору кошку. Опять начну пить и устраивать истерики незнакомым прыщавым блядям. Ко мне нельзя будет подпускать ближе безопасного расстояния детей. Но до этого момента, пусть и не так долго, старость у меня будет и в самом деле счастливой. До этого момента в моей старости будет равновесие между жизнью и счастьем. Это я обещаю. В этом я торжественно клянусь. Если люди и русская литература дадут мне возможность дожить до старости - они в этом убедятся сами.
Все кончено,
или Как никто не был убит
Все было кончено.
Кто сказал, что все кончено - да вырвут лгуну его поганый сопливый хуй! А все, между прочим, действительно было кончено. Вырывай - не вырывай, сопливый - здоровый, но там, где еще вчера ходили стадами бараны, а сердобольный пастух отгонял от них назойливых мух, нынче слюнявили рты одинокие ублюдки, у них даже не было сил сбиться в кучу и согреться теплом своих тел. Счастью и радости в душе русских людей можно было спокойно ставить памятник и возлагать к нему цветы.
К тому же от меня ушла собака, большая такая дура. Мне было нечем ее кормить, овсянку она есть не хотела, а хлеба я ей не давал. И когда мы вышли на прогулку, она тут же нашла блядей, что-то обсуждавших у гостиницы "Савой". Иди сюда, заволновались бляди, сейчас мы тебе дадим устриц, баварского паштету, голубей в сметане, а все мужики - гады. Ну почему же, пытался оправдаться я, совсем я и не такой, а Крамаренко мне Хереса предложил. Но собака только махнула хвостиком и дерзко на меня залаяла. А помнишь, как мы с тобой, бывало, спали на одной постели, тесно прижавшись, но уже не будет никаких постелей, напрасно не лай, кончено все.
Кончено было все, терять уже стало нечего, надеяться - тоже, настала пора кого-нибудь убить.
Ведь когда все кончено, только это и остается, хотя можно, конечно, повторять через каждые две минуты, что, вот, все, мол, кончено, и навсегда, и прощаться с тем, что уже давно похоронено, - в том числе и с духовностью.
Ведь тогда все вокруг начинает шептать: убей, зачем тянуть, впереди - тоже все кончено! Куда идти нашим детям: девочкам - в проститутки, мальчикам - в рэкетиры, а силы кончатся, как и девочкам, - в проститутки.
Я стал бродить по местам, где мы с собакой так чудно проводили вечера, мечтая о будущем. Но меня быстро достали все эти трамваи, фонари и прочие оскомины городского рая, они не могли заменить мне собаку, застрявшую у блядей. И я спустился в метро, как раз успел на последний поезд, пусть будет все кончено, и очень хорошо завтра придет новая гадость. Но я отрешился от конкретного времени, с ним надо было кончать, ставить на уши и прорываться туда, где дышит как по команде прекрасное прошлое разных эпох. Раз - среди татар и тиранов Возрождения, два - вот они, счастливые затылки участников восстания Варшавского гетто; три - тьфу черт, не туда, опять в лапы какому-нибудь потерянному поколению.