Вы спросите: почему такой тон и почему последнее письмо. Да потому, что я, хоть и жив, но уже не существую в своем первоначальном виде. Вы защищаете от меня новые поколения? Я понимаю, молодость права и прочее и прочее, но все это красивые рассуждения, пока дело не коснется Вас лично. Что я должен думать о молодежи, если сейчас на моем месте стоит железобетонный столб, молодой, предварительно напряженный? Вы спросите: а где я? Отвечу: во дворе у монтера Семенова. Что я там делаю? Как Вам объяснить… Пока лежу. Короче, не буду загадывать загадок, скажу прямо, только не охайте и не ахайте: я распилен на дрова.
В наших краях отопительный сезон начинается рано, в конце сентября. Так что, если ответите до сентября, сделайте в адресе приписку: «двор монтера Семенова, вторая поленница (от забора)». А если будете писать позже… Сами понимаете.
Если бы наша Разуваевка была под Москвой и если бы стояла ясная погода, Вы, может быть, и увидели бы однажды меня, уходящего в небо легким сизым дымком. Но, скорее всего, так и не поняли бы, где среди других дымков именно я, Ваш старый знакомый.
Но Вы этого никогда не увидите. Жизнь кончена. Если и было в ней что-нибудь светлое, то это переписка с Вами.
Прощайте. Навеки Ваш… не знаю, как и подписаться…
«Навеки Ваши дрова» — смешно?
Просто, как всегда:
с наилучшими пожеланиями
Ваш столб».
«Станция Разуваевка Восточной ж д
Связи началом отопительного сезона глубоко скорблю поводу кончины моего старого товарища скромного труженика деревянного столба тчк желаю коллективу станции успехов работе тчк Останкинская башня».
Архимед
У вас работа нервная? У меня — спокойная: я в науке. Сиди, не выскакивай — будет хорошо. Один выскакивал, его — р-раз! И, как огурчик, схрумкали. И слава богу! Снова тихо, снова спокойно. Прихожу домой свежий, как тот огурчик. Первым делом принимаю… чуть-чуть. У нас им пробирки моют. Такая лаборатория: полагается всякую дрянь спиртом промывать. А мы десятый год водой моем — и ничего. Три диссертации защитили. Правда, иногда говорим: «Чего это у нас точки не сходятся?» Это мы графики строим — из точек. Ну, шеф посмотрит, буркнет: «Интерполируйте». По-нормальному, чтоб вам понять, значит: где вам эти точки нужны, там и поставьте.
Ложусь на тахту и задумываюсь. Поскольку у меня на работе голова отдыхает, я ее дома специальными размышлениями нагружаю, чтобы форму не теряла… И задумываюсь: откуда вообще эти любители выскакивать берутся? Кто пример показал?
И тут сын подходит, книжка в руках. «Папа, правда здорово?» — «Что здорово?» — «Архимед». — «Что Архимед?» — «Как он свое открытие сделал. Лежал в ванне, вдруг как выскочит из нее, как закричит: «Эврика!» Это значит — «Открыл!»
Я говорю: «Ты мне с древнего не переводи, еще помню». И вдруг соображаю: выскочил и заорал… Да ведь это он и есть: первый в мире выскочка! С него и началось. Его бы тогда остановить, одернуть… Меня там не было. Я бы ему сказал!
Я бы сказал: «Ты чего кричишь? Чего выскакиваешь? Ну, сделал открытие. А ты его в четырнадцати экземплярах размножил? На отзыв в пять институтов и три министерства послал? Погоди, а диссертацию ты по нему защитил, по этому крику? Сначала защити, потом кричи. На банкете. «Спасибо руководителю!» — кричи. «За здоровье соавторов!» — кричи.
Кстати, а где твои соавторы?.. Ах, ты там, в ванне, один лежал. Один думал… А кто тебе в нее воду напустил — об этом ты подумал? Правильно, бери начальника горводопровода в соавторы. Емкость эта откуда у тебя взялась? Краны кто поставил? Душ привинтил? Видишь, сколько народу набирается. В науке, дорогой Архимед, в одиночку нельзя. Одни открытие делает, другой воду льет. А вместе вы — как сообщающиеся сосуды. Ты сосуд, и он сосуд, и тот сосуд, и этот сосуд, и все вместе науку сосут. Спокойно, без крика. А ты кричишь. Из ванны выскакиваешь. Босой, голый, весь в мыле. Босяк ты, а не ученый.
Нет, я понимаю, вообще-то из ванны выскочить можно. Если ошпаришься. Можно и покричать. Но что-нибудь действительно важное. Например: «Опять холодную воду отключили! Куда смотрит председатель Сиракузского горсовета?» Или: «Жена! Почему дверь хлопнула? Кто к тебе ходит, когда я моюсь?» Это, я понимаю, повод для крика. А у тебя? Вода есть, ванна не протекает, жена не изменяет — чего кричать?