Ай-яй-яй, Семенов. Такой опытный бригадир, а что сделал. Халтура же это. Да, вода на пол не течет, а как воздух выпускать?
Клапаны у меня есть. Попросил я принести тазик, подставил его под батарею, взял разводной ключ. Нет, резьба не сорвана, заглушка стала вывинчиваться. Теперь главное — спокойствие. Левой рукой вывинчиваю заглушку, правой вставляю клапан. Полторы секунды из батареи будет выходить воздух, за это время надо успеть вставить клапан. Успел. Горячая вода брызнула, но я уже заворачивал на второй оборот. Отвинтил внутренний винт — нет, идет не воздух, а кипяток. Потрогал батарею рукой — горячая.
— Как снова станет холодной, — говорю хозяйке, — этой железкой поверните винт. Воздух выйдет.
И протягиваю ей самодельный ключик. Я их за полдня штук двадцать в слесарке напилил. А женщина мне десятку протягивает, благодарит. Я ей пятерку сдачи сдал (ту, которую получил в соседней квартире) — не брать же червонец целиком.
До полуночи посетил три этажа, жильцам остальных сказал, чтобы не расстраивались — завтра приду и сделаю все на совесть.
Вышел, закурил — на работе не до сигареты. Из соседнего подъезда Семенов вышел. Постояли, покурили, взяли свои чемоданчики, пошли по домам.
Дмитрий Клещев
ЭПИГРАММА
Голова
Геннадий Ткачев
РАССКАЗ
Психологические аспекты
Неформальный лидер Пашка Селиверстов стоял у подъезда. На нем были меховая безрукавка, а также джинсы, украшенные бархатными латками. Вокруг группировались мальчики с неполным восьмилетним образованием. Смеркалось.
Тяжело ступая, со второго этажа спустилась дворничиха Спиридоновна.
— Опять накидали окурков, — проворчала она. — Ни стыда, ни совести.
— Хо, — лениво бросил Вадька. — Не мешай самоутверждаться.
В окнах зажигались огни. Мимо подъезда пробежала круглая отличница Клава. Она спешила изучать образ Болконского.
— Эй! — крикнул ей вслед Пашка. — Я тебя люблю!
Все засмеялись. Лидер уверенно цементировал свой авторитет. Заявился Стас — как всегда с гитарой. Последним приплелся Жорка, принес «Белое крепкое», ноль семьдесят пять.
Дело было вечером, делать было нечего. Однообразие угнетало.
— У меня с предками психологическая несовместимость, — совсем заскучал Ленька.
— Другая эпоха, хип, — сказал Жорка.
— Чем больше город, тем меньше, престиж родителей, — рассеянно заметил Пашка.
На следующий день он предложил план. Нечто совершенно новое, убедительное, неожиданное.
Длинные волосы перестали быть способом опознавания. Устарело. Джинсы уже не в моде. Где индивидуальность? Нет ее. Поэтому Пашка внес два предложения: постричься, освоить костюмы строгого спортивного покроя.
— Хо, — оживился Вадька, — в этом что-то есть.
Постриглись. Освоили костюмы. Пили «Белое крепкое», ноль семьдесят пять. Смеркалось.
— Вино — медленная смерть, — опять заскучал Ленька.
— А мы не спешим, — возразил ему Стас. — Или я ошибаюсь, шеф?
— Способность к ошибкам предопределяет поиск, — уклончиво ответил Пашка. Он искал выход.
Спустя два дня он снова выдал рецепт. Надо бросить пить.
Решили, постановили. Торжественно разбили о стенку «Белое крепкое». На втором этаже застонала дворничиха Спиридоновна.
Вечер провели в кафе-мороженое.
— Все равно скучно, — канючил Ленька, помешивая соломинкой молочный коктейль.
— Чего-то не хватает, — поддакивали ему Вадька, Жорка и Стас.
Лидер молчал.
Он молчал почти неделю, а затем поделился мыслями. Нужно выкинуть нечто потрясающее. Бесподобное. Например, пойти в филармонию. Это придаст им индивидуальность.
Идею одобрили. Купили билеты. На концерт органной музыки. С последнего ряда на них с удивлением глядела круглая отличница Клава. Ленька спал.