Цена покоя — три рубля.
Герман Дробиз
РАССКАЗЫ
Столб и башня
Роман в письмах
«Уважаемая Останкинская башня!
С горячим приветом к Вам столб со станции Разуваевка Восточной ж. д. Вы, наверное, получаете много писем от таких, как я. Ну, извините. Но я не из любопытства к Вашей популярности, а задать серьезный вопрос.
Но сначала немного о себе. Я простой деревянный столб, работаю в осветительной сети. Освещаю перрон. Работа несложная. Лампочка в пятьсот ватт в жестяном конусе — весь мой инструмент. Станция маленькая: одноэтажное здание, перрон, палисадник с тополями. Жизнь идет от и до. В два часа ночи проходит скорый на Москву, в восемь вечера — скорый из Москвы. Не останавливаются. В семь пятнадцать идет местный, стоянка пять минут. В четырнадцать пятьдесят он же — обратно. В шесть тридцать — рабочий поезд. В восемнадцать сорок он же — обратно. Вот вам и все наше расписание. Но не думайте, что жалуюсь на нашу провинциальную жизнь. Народ у нас хороший, простой, душевный. И люди, и наш брат — столбы. У людей телевизоры, и они благодаря Вам, уважаемая Останкинская башня, чего только не видят. А когда если выпьют по маленькой, любят гулять по перрону и обсуждать, так что и я более-менее в курсе дела.
Но иногда берет тоска, потому что все интересные события происходят где-то далеко-далеко, у Вас в Москве или в других странах. А у нас в Разуваевке ничего не происходит, а было крушение дрезины, но без жертв.
Особенно бывает тоскливо, когда перегорает лампочка и монтер Семенов по два-три дня ее не меняет, а вместо этого в полной темноте возле меня же целуется с девушками. Прижмет ко мне и целует. Еще он любит по вечерам сидеть с приятелями в палисаднике, если тепло — прямо на траве, и дуть пиво. Глядя на него, я удивляюсь: я молодой, и он молодой, но он ни о чем не мечтает и счастлив. Чем же он счастлив, не могу понять. Меня же в такие ночи, когда темно и тихо, разламывает от тоски. Так хочется вырваться и зашагать куда глаза глядят.
И вот возникает вопрос, с которым я и решил обратиться к Вам: могу ли я, простой деревянный столб, когда-нибудь стать таким же известным и популярным, как Вы? Или это вообще невозможно? А если возможно, то что мне делать? Можно ли этого достичь у нас на станции или надо переезжать в Москву?
Напишите мне, если не секрет, с чего Вы начинали, какая у Вас была юность, где учились, кто помогал и так далее. Мы тут о Вас часто спорим. Некоторые говорят: чтобы стать как Вы, нужен талант. А некоторые считают, только не обижайтесь, что все по блату. Напишите откровенно и не смейтесь над моим письмом, ведь я еще молодой, свежий, недавно ошкуренный. Старые столбы смеются над моими мечтами. А мне их философия противна и ненавистна.
Жду ответа, как темнота света.
С глубоким уважением
неизвестный Вам столб».
«Дорогой столбик!
Прости, что долго не отвечала. Таких писем, как твое, я действительно получаю очень много.
Что тебе посоветовать? Конечно, старые столбы не правы: мечтать надо. Но, мечтая, не забывай, что у тебя и сейчас интересная и в чем-то даже творческая работа. Ты несешь людям свет, а значит — радость и, в каком-то смысле, истину. Подумай, сколько человек благодаря тебе благополучно прошли по перрону, не споткнувшись! Пойми, можно быть счастливым и на перроне скромной периферийной станции, а не только в столице. Но мечтать надо, в этом ты прав.
Прости, что пишу кратко, очень занята: транслирую три программы, на четвертой прохожу профилактику; снимаюсь в фильме, позирую фоторепортерам; принимаю делегацию бельгийцев на смотровой площадке; в ресторане у меня деловые люди из Франции, с минуты на минуту жду японцев и мексиканцев.
С сердечным приветом
твоя башня».
«Уважаемая Останкинская башня!