– Я и наслаждаюсь. Только с научной точки зрения, – парировала я. – И вообще работаю над загаром.
– Загар у тебя и так что надо, – сказал Дэвид и нежно провел пальцем по моей руке – мягко, будто перышком. – Хочу… тебя в воде.
Меня обдало жаром, и вовсе не из-за зноя.
– Это общественный пляж, – пролепетала я, будто это сойдет за оправдание. Дэвид улыбнулся еще шире.
– Выходные у нас бывают редко, – заметил он. – Надо отдыхать на полную катушку. Ты же знаешь, я могу сделать так, что нас никто не увидит, где бы мы ни были. – Вот уже два пальца медленно, искусительно поползли по нежной внутренней стороне руки. – Чем бы мы ни занимались.
Мне стало трудно контролировать дыхание.
– Знаешь, из тебя получился бы опасный преступник.
– А я и есть преступник, – кивнул он. – Иногда.
«Попадаются всякие владельцы бутылки», – подумала я, но ничего не сказала. Дэвид давно не сидел в бутылке, а работал связным между Новыми Джиннами, которые когда-то были людьми, и дремлющей силой Матери-Земли. В общем, он был большим начальником.
На другом краю иерархии стояли Старые Джинны, или, как они предпочитали себя называть, Подлинные Джинны, что красноречиво свидетельствует об их самомнении. У них тоже был связной, по имени Ашан. Отъявленный мерзавец и терпеть не мог Дэвида, меня и весь род людской, заполонивший его планету. Мир между джиннами сохранялся только благодаря гарантированному взаимоуничтожению.
– Однажды тебе придется рассказать мне какую-нибудь историю, – произнесла я. Перекатившись на бок лицом к Дэвиду, я подперла подбородок рукой. Длинные темные волосы скользнули по плечам и каскадом полились вниз, их концами играл влажный ветерок. – Об этой стороне твоей жизни.
– Вряд ли тебе будет интересно. – На миг он задумался и, судя по лукавому изгибу губ, понял, насколько ошибается. – То есть я не уверен, что мне хочется тебе об этом рассказывать.
– Вместе так вместе – в горе и в радости.
– Горя мне выпало более чем достаточно, – заметил он. – Мне бы хотелось получить новые впечатления от жизни – с тобой. И приятные.
– Расскажешь мне историю, тогда пожалуйста.
Он попытался спрятать улыбку:
– Сказочку на ночь?
– Как хочешь. Что-нибудь о себе. О твоем… криминальном прошлом.
По-моему, он был готов раскрыться. Его губы разомкнулись, и на лице я прочитала решимость. Но тут на нас упала огромная тень. Пожалуй, в груди раза в два шире Дэвида и с бицепсами толщиной с мои ляжки.
Культурист. Настолько перекачанный, что даже дыхание отдает стероидами. С пристрастием к армейской стрижке бобриком и огромному количеству на диво уродливых татуировок. Еще и с дружками. С четырьмя. Хотя по части устрашения и запугивания им было до него далеко. Просто много гонора и татуировок. Не очень-то они вписывались в пейзаж. Хотя и не стремились.
Качок уставился на Дэвида с гримасой, которая, наверное, по его представлениям, выражала грозную ярость.
– Вали отсюда! – рявкнул он.
Дэвид посмотрел на него снизу вверх, подняв брови и ни капельки не напрягшись.
– Почему?
Видимо, к логичным вопросам Качок готов не был.
– Потому что я так сказал! – буркнул он в ответ и изобразил на роже капризную надутость, которая очень странно смотрелась в исполнении взрослого мужчины. – Потому что ты лежишь на моем месте, отморозок. А ну пошел отсюда на хрен!
Вот она, обратная сторона сверхъестественных способностей: нельзя просто взять и прихлопнуть любого безмозглого кретина, которому приспичило стать твоей проблемой, как бы этого ни хотелось. Качок, наверное, думал, что он жуть какой крутой, но со мной и тем более с Дэвидом он и рядом не стоял. Но донести сей факт до таких, как он, – деликатно, не ранив их гипермаскулинное чувство собственной неадекватности, – бывает сложно.
Впрочем, Дэвид решил предпринять некоторые шаги в этом направлении.
– Пляж очень просторный, – заметил он.
– Я сказал – это наше место. А ну встал и отвалил, пока мы тебя не зарыли!
Дэвид взглянул на меня, пожал плечами, и я увидела в этом жесте досаду со смехом пополам. Я вздохнула и стала собирать вещи. Дело того не стоило.
Пока Качок не заявил:
– А ты, телка, останься. Я сказал – лежи! Сладенькое нам не повредит. – И высунул язык и подергал им на манер Джина Симмонса, только до Его Рок-величества ему было как до звезд.
Тем временем его дружки нас окружили, отрезая путь к отступлению. Я заметила, что люди, лежавшие и сидевшие по соседству, бросились врассыпную, побросав свои зонтики и полотенца, разумно полагая, что сейчас лучше быть где-нибудь в другом месте.
Я села и подтянула колени к груди, целомудренно обхватив их руками:
– Прошу прощения. Вы, кажется, только что назвали меня телкой? Дело в том, что у меня есть имя. Более того, имена есть у всех девушек, на которых вы пялитесь. Меня, например, зовут Джоанна. Рада познакомиться. – Я медленно и зловеще улыбнулась. – А теперь забирайте своих размалеванных клоунов и найдите себе другое место.
– Пошло-поехало, – пробормотал Дэвид. И снова улегся на спину, мирно сложив руки на груди.
Качок вылупился на меня так, словно у меня отросла вторая пара грудей.
– Чего? Это ты мне, сука, сказала, чтобы я проваливал?!
– Повторяю для ясности: да, я так и сказала. Кстати, поздравляю! Вы наконец-то научились понимать услышанное. Ваша мамочка может вами гордиться.
Такие сложные повороты у него в голове не укладывались, поэтому он вернулся к делу:
– А ну закрой рот, сука долбаная!
Качок думал, что Дэвид сейчас кинется меня защищать, и все время косился на него. Но Дэвид лишь убрал руки с груди и улегся поудобнее, закинув их за голову.
– Не смотри на него, смотри на меня, – велела я и отбросила волосы назад. – Это наше с тобой дело, он тут ни при чем.
– Херня!
Качок решил занять активную позицию. Похоже, бойкие девушки ему на самом деле не нравились, по крайней мере, если было из чего выбирать. Он поднял огромную ножищу и с размаху опустил на живот Дэвиду. Точнее, попытался так поступить.
Дэвид не стал даже морщиться. Ему это не понадобилось – я ответила за него.
Качок громко вякнул от неожиданности, и его опорная нога погрузилась в песок фута на три – это я мгновенно распылила и высушила песок под ним, превратив в пудру. Качок замахал руками, повалился навзничь и – пуфф! – исчез в облаке пыли. Я подождала, когда он погрузится еще на пару футов, а затем снова уплотнила песок, добавила для густоты немного воды и великодушно приподняла Качка, пока рот и нос у него не оказались на воздухе и он не принялся отчаянно сопеть. Так я его и оставила – закопанным в песок по шею.
Дружки остолбенело таращились на него. Качок издал неразборчивый возглас, полный злости и страха. Большой куполообразный череп под слоем пыли стал кирпично-красного цвета от ярости. Ну и пусть! Сколько бы Качок ни дергался, оттуда ему не выбраться. Самому – ни за что. Поразительно, сколько весит влажный песок!
Пара его дружков посмотрели на меня и Дэвида. Как минимум один из них, кажется, хотел встать на сторону Качка. Я размягчила песок и под их ногами – так, чтобы они провалились примерно на фут.
– Ой-ой, – сокрушенно проговорила я. – Зыбучие пески. Кто бы мог подумать, что такая беда вдруг постигнет пляжи Флориды? Ну что, дружок, как тебе там?
Качок заорал. Я не стала его слушать. Легкие у него не пострадали.
– Что скажешь? – спросила я Дэвида. – Может, сходить позвать кого-нибудь на помощь? Наверное, надо бы…
– Ты хочешь пойти прямо сейчас?
– Очень уж громко он орет. Отдыхать мешает.
Дэвид покачал головой, но мне было понятно, что он не сердится, а веселится. Я нарочито медленно собрата вещи, сложила полотенце, убрала лосьон и воду. Качок продолжат вопить, в основном неразборчиво, но время от времени знакомил меня с абсолютно новыми выражениями. Его приятели благоразумно отошли и глядели на нас, соблюдая дистанцию.