– Это я возьму с собой.
Робин запихала шкуру в рюкзак и вышла из лаборатории, чтобы поискать какую-нибудь одежду.
Несмотря на засекреченность, Центр финансировался довольно плохо, поскольку не выдавал конкретных результатов, как многие исследовательские лаборатории, занимающиеся бионикой и психологией, и потому система охраны в нем была организована из рук вон плохо.
Робин отлично знала расположение камер наблюдения и без труда могла провести селки по территории Центра, чтобы спрятать его в своей машине. Впрочем, это не имело особого значения, поскольку Рик наверняка доложит полковнику Оттоману обо всем, что здесь произошло. Терпеливо дождавшись конца дежурства, Робин открыла клетку и вывела оттуда селки. Тот послушно следовал за ней.
Марина сидела на камне и звонко пела. Ее голос эхом разлетался по лаборатории.
Селки на секунду остановился перед ее клеткой, и русалка помахала ему рукой. Робин потащила его дальше.
– Сэр, – окликнул его Рик, когда селки проходил мимо бокса. Селки остановился и спокойно взглянул вампиру в глаза. – Я знаю вашу породу. Не обижай Робин.
Селки промолчал. Казалось, он внимательно изучает вампира. Робин тронула его за рукав.
– Прощай, – уводя за собой селки, сказала она Рику.
– Береги себя, Робин!
Повинуясь внезапному импульсу, Робин подошла к главной панели управления и нажала кнопку электронного замка на клетке вампира. Раздался щелчок, и дверь клетки приоткрылась. Рик долго смотрел на щель, за которой лежал путь к свободе.
Не задерживаясь, чтобы узнать, как поступит вампир, Робин схватила селки за руку и быстро потащила его к машине. Она толкнула его на заднее сиденье и заставила пригнуться. В данном случае рутинная работа оказала ей услугу: смена закончилась, и охранник позволил ей спокойно выехать с территории объекта.
Через несколько часов ее начнут искать. Нужно избавиться от машины и найти место, где можно спрятаться. Робин нарочно долго стояла перед банкоматом, снимая всю наличность. Пусть сейчас ее видят, потом она исчезнет.
Отчаяние превратило ее в преступницу. Избавившись от своей машины, она угнала чей-то седан. Тюленья шкура лежала у нее в ногах, чтобы селки не мог ее достать.
Еще две угнанные машины, затем гонка по шоссе длиной в тысячу миль, быстрые переговоры на границе, предъявление военного удостоверения и какой-то бред о цели поездки. И затем – Мексика и приятная прогулка вдоль побережья Байа.
Она читала истории про селки. Нужно ехать к океану.
Они остановились в рыбацкой деревушке. Сбережений Робин хватило бы на пару месяцев, поэтому они сняли хижину и стали жить, как отшельники, занимаясь любовью и гуляя по берегу океана.
Убежденная в своей правоте, Робин решила быть умнее женщин из сказок и, пока селки спал, спрятала тюленью шкуру, но не в доме, а в песке под скалой. И отметила место камнем.
Селки был таким же страстным, как прежде. Но часто часами сидел на берегу, глядя на океан.
Однажды вечером она села рядом с ним на теплый песок, спрятав ноги под широкой крестьянской юбкой. Рубашка была ей велика и свисала с одного плеча, а лифчик она не носила – он казался ей ненужной вещью, лишней деталью, которую все равно приходилось сбрасывать, когда они занимались любовью. Куда делся дисциплинированный, собранный и исполнительный молодой лейтенант? Робин было не узнать.
Селки, продолжая смотреть на океан, протянул руку и легонько сжал ей бедро. От этого прикосновения ее бросило в жар, захотелось повалить его и заняться любовью, здесь и сейчас, немедленно. Казалось, она не может ему надоесть, как и он ей. Что это, как не настоящая любовь?
Она поцеловала его в плечо и прижалась к нему.
– Я даже не знаю, как тебя зовут, – сказала она.
Селки улыбнулся, затем тихо рассмеялся. Ему не было дела до того, знает она его имя или нет.
Он так с ней ни разу и не заговорил. Ни разу не сказал, что любит ее, хотя его страсть казалась неиссякаемой. Робин тронула его за подбородок, заставив отвести взгляд от океана и посмотреть ей в глаза. Но в его глазах был один океан. Она вспомнила о закопанной в песке тюленьей шкуре и спросила себя: «Кто же он, селки? Все еще пленник? Неужели он до сих пор видит стальные прутья клетки?»
Она обняла его и поцеловала. Он тоже начал ее целовать, затем опустил на песок, обнял и забыл обо всем, кроме ее тела. И она забыла о своих сомнениях.
Однажды ночью ей показалось, что кто-то поцеловал ее в ухо, и тихий голос с ирландским акцентом прошептал: «Ты все сделала правильно, милая. Я не сержусь на тебя». Она подумала, что это сон, и не открыла глаза, только протянула руку. Кровать была пуста. Мгновенно проснувшись, она села на постели. Селки исчез. Она выбежала из хижины и бросилась к океану.
Держа в руке тюленью шкуру, он бежал к воде. Его тело, залитое лунным светом, казалось совсем бледным.
– Нет! – закричала Робин.
Как он нашел шкуру? Как мог оставить свою любовь? Ради чего? Почему вдруг заговорил, если раньше предпочитал молчать?
Селки не оглянулся на ее крик. Вбежав в воду, он нырнул и скрылся в волнах. Больше она его не видела. Только далеко среди волн мелькнуло серое туловище тюленя. Вот он показался на поверхности, нырнул, вынырнул снова, гораздо дальше, снова нырнул и больше не появлялся.
Робин сидела на берегу и плакала, не в силах думать ни о чем другом, кроме кусочка пляжа, на котором она сидела, и сверкающей воды, где в последний раз мелькнул селки. Он забрал ее и выпил до дна, и теперь она пуста.
Робин осталась жить в Мексике. Она изучала испанский и работала в той же деревушке – чистила рыбу, научилась ценить минуты мирной земной жизни. По ночам она засыпала под шум волн.
Армейские ее так и не нашли, зато спустя несколько месяцев нашел кое-кто другой.
В ту ночь она сидела на берегу и смотрела, как в лунном свете плещутся волны, набрасываясь на белый песок. Так когда-то набрасывался на нее селки. Она откинулась на спину, тихо ворча, – ей мешал большой живот. В конце концов селки не оставил ее пустой. Робин погладила живот, прислушиваясь, как толкается ребенок.
Она не слышала приближающихся шагов и вскрикнула от неожиданности, когда рядом с ней на песок сел какой-то мужчина.
Темные волосы, тонкое аристократичное лицо, кривая улыбка. Даже на песке он сидел в изящной позе. На нем были черные брюки и шелковая синяя рубашка с рукавами, закатанными до локтя. Он улыбнулся и взглянул на волны.
– Рик! Что ты здесь делаешь?
– Помимо того, что смотрю на волны?
– Значит, ты все-таки это сделал. Удрал!
Она улыбнулась, хотя уже не помнила, когда делала это в последний раз.
– Разумеется. Не хотелось объяснять полковнику Оттоману, что ты натворила. Мистера Ньялсона я забрал с собой.
– Брэд тоже здесь?
– Охотится где-то рядом, на холмах. Наслаждается возможностью снова бегать на четырех лапах.
Робин вздохнула, улыбаясь. Конечно, Рик легко мог сбежать – достаточно было заставить кого-нибудь из врачей взглянуть ему в глаза всего на один миг. Сейчас Робин жалела, что сразу не отпустила всех обитателей Центра.
– Когда это произойдет? – тихо спросил Рик.
Этот вопрос вернул ее к реальности, и она сглотнула.
– Через месяц. У него будут руки и ноги с перепонками. Как в сказках.
– А ты как же?
У нее перехватило дыхание. Она все еще плакала по ночам. И не потому, что скучала по селки. Теперь у нее был иной груз, такой, о каком она раньше не думала. Мир сверхъестественного, который она привыкла рассматривать исключительно с научно-медицинской точки зрения, теперь станет частью ее реальной жизни и останется с ней навсегда. Она ничего не знала о том, что нужно такому ребенку. Не знала, как учить его плавать.